Понятно, что все животные, знающие этого хищника, приходят в ужас, как только услышат его рев. Но не следует думать, что рев льва слышен в пустыне во всякое время. Обыкновенно он издает протяжный звук, напоминающий мяуканье исполинской кошки, и глухое ворчание или рычание, при испуге же – короткий звук, подобный кашлю. По-настоящему лев ревет настолько редко, что некоторым путешественникам, побывавшим в местах, где он обитает, совсем не удавалось его услышать.
Рев – отличительная черта льва, можно сказать, выражение его силы: это рычание – единственное в своем роде, силой звука оно превосходит голоса всех других существ, за исключением, по словам Пехуеля-Леше, разве что самца гиппопотама.
Так же судит об этом Селус: «Нет ничего более величественного и вместе с тем более возбуждающего страх, чем рев нескольких львов, охотящихся вместе, конечно, если он раздается невдалеке. Рев льва не поддается описанию. Арабы метко называют его «раад», то есть «гром гремит». Кажется, что он исходит из глубины груди и точно хочет разорвать ее. Трудно определить, откуда он раздается, потому что лев ревет по направлению к земле и звук разносится по ней действительно подобно грому.
Самый рев состоит из чрезвычайно могучих звуков, средних между О и У. Он обычно начинается тремя или четырьмя протяжными звуками, похожими на стон, потом все быстрей и быстрей раздаются короткие звуки; к концу они опять повторяются медленнее и все более ослабевают, так что последние, собственно, больше походят на рычание»*.
* По впечатлению Дж. Даррела, рев льва напоминает сперва медленные, а затем все убыстряющиеся звуки движения пилы, по очень гулкому бревну. Рев этот, по-видимому, носит функцию маркировки территории.
Невозможно описать впечатления, производимого голосом «царя зверей» на его «подданных». Воющая гиена хоть на несколько мгновений умолкает; леопард перестает рычать; обезьяны начинают громко визжать и полные страха взбираются на самые верхушки деревьев; антилопы в бешеном бегстве пробиваются сквозь чащу; среди блеющего стада водворяется мертвая тишина; навьюченный верблюд дрожит, перестает повиноваться оклику своего погонщика, сбрасывает ношу и седока и ищет спасения в поспешном бегстве; лошадь становится на дыбы, сопит, раздувает ноздри и опрокидывается назад; не приученная к охоте собака с визгом ищет защиты у своего хозяина.
И даже человек, у которого впервые среди ночи в девственном лесу раздается в ушах этот звук, даже он спросит себя, достаточно ли у него геройства, чтобы выступить против животного, издающего такой страшный рев?* То же чувство страха, которое вызывается ревом льва, овладевает всеми зверями, когда они узнают о его присутствии благодаря другим своим внешним чувствам, даже когда просто чуют его запах: ведь близость льва равносильна смерти.*
* По впечатлению автора этого примечания, рев льва у человека, не слышавшего его ранее, вызывает в первую очередь удивление, так как не ассоциируется ни с каким знакомым животным. Обезьяны (бабуины), сидящие на деревьях, продолжают кормиться как ни в чем не бывало. По многочисленным киносъемкам львиных охот видно, что принцип ненападения на сильного противника действует и в львином прайде, поэтому вполне, здоровые и находящиеся в хорошей форме копытные вовсе не впадают в панику, а отбегают на безопасное расстояние и останавливаются, вполне уверенные в своей безопасности.
Североафриканский лев, если это возможно, поселяется близ деревни, на которую и направляет свои набеги. Он пренеприятный сосед и прогнать его не так-то легко, тем более что при своих нападениях он обнаруживает значительную хитрость.
«Когда лев по старости уже не может охотиться за дичью, – рассказывает Ливингстон, – то он вторгается в деревню за козами, и, если по дороге ему попадаются женщина или ребенок, они также становятся его добычей. Львы, которые нападают на людей, всегда стары и если какой-нибудь из этих опасных хищников уже один раз пробрался в деревню и утащил козу, местные жители говорят: «Зубы его притупились; вскоре он умертвит и человека».
Я также думаю, что в деревни заходят только старые опытные львы, но, по моему мнению, зубы их бывают совсем исправны. Довольно часто человек делается единственной добычей льва, а если последний хоть раз победил в себе присущий ему страх перед людским поселением и по опыту знает, как легко именно здесь найти добычу, то он становится все более дерзким и смелым; тогда он поселяется как можно ближе к деревне и отсюда совершает свои набеги до тех пор, пока человек это терпит.
По достоверным сообщениям, некоторые львы становятся настолько смелы, что показываются у деревни днем; порой их не сдерживают и сторожевые огни. Против этого показания говорит твердая уверенность всех жителей северо-восточной Африки, с которыми у меня были сношения, в том, что огонь является самым верным охранительным средством против нападений льва. Они не знают случая, когда бы хищник напал на лагерь, защищаемый заботливо поддерживаемыми сторожевыми огнями. Совершенно другое рассказывают они о леопардах; впрочем, южноафриканский лев, как говорят, также не всегда боится огня.
