Наш моряк решил выставлять своего ручного морского льва напоказ в различных городах, но его легко уговорили отдать животное в Лондонский зоологический сад и самому принять там должность сторожа. Построили большой и глубокий бассейн с каменной стеной посередине, похожей на остров, соединили и то и другое с хлевом и позволили Леконту давать для забавы посетителей представления по образцу содержателей зверинцев.

Морской лев и его воспитатель приобрели вскоре заслуженную известность и привлекли тысячи посетителей. Хотя я и не сочувствую представлениям подобного рода в учреждениях, которые должны служить главным образом науке, но меня Леконт если не помирил с этим, то, по крайней мере, поразил: я до тех пор никогда не видал подобных отношений между человеком и ластоногим.

Сначала я не мог решить, кто из них более привлекателен для посетителей сада, во всяком случае я понял, что тюлень без Леконта не обладал бы и половиною той притягательной силы, которую он имел вместе со своим хозяином. Оба вполне понимали друг друга и, казалось, питали взаимную привязанность; можно предположить, что любовь со стороны тюленя была искренней, но и поцелуи Леконта, которые он запечатлевал на грубых устах животного, были так горячи, как будто они относились к любимому человеку.

Морской лев делал все то, что ему приказывал Леконт, который всегда принимал во внимание особенности животного. Во время представлений интерес морского льва состоял единственно в том, чтобы получить кусок пищи. Его номер заключался в том, чтобы подняться из-под воды, достигнуть острова посередине бассейна, перекатиться через узкую доску, забраться на колени к своему воспитателю, взять с его губ действительно находящийся там или воображаемый кусок и, наконец, быстрым скачком прыгнуть в воду, чтобы поймать брошенную в водоем рыбку. Но искусство, с которым он это проделывал, поражало не только простого обывателя, но и ученого и опытного натуралиста.

Должен сказать, что морские львы и своими душевными способностями, и внешним видом производят на меня очень хорошее впечатление. Выражение морды так же приятно, как и у тюленя. Если можно допустить, что глаза – зеркало души, то их большие подвижные глаза со зрачками, которые, по наблюдениям Муриеса, способны необыкновенно расширяться и сокращаться, указывают на способность понимать, и поведение животных не противоречит этому впечатлению.

Я наблюдал тюленей и видел много таких, которых фокусники возили и показывали как образцы прирученных животных, но, сколько помню, ни одного из них нельзя было сравнить с морским львом Леконта. Описываемый мною ластоногий был таким ручным, каким только может быть на свободе родившееся млекопитающее.

Сторож мог с ним проделывать все, что угодно, он не сердился ни на что и не выражал противодействия, напротив, охотно выполнял все фокусы, которые требовал от него его повелитель, и выказывал при этом невероятную сообразительность. Покорностью и готовностью исполнить малейшее желание своего друга он напоминал скорее дрессированную собаку, чем ластоногого.

Несомненно было, что морской лев вполне понимает отдельные слова и приказания своего сторожа и действует, сообразуясь со смыслом сказанного. Он понимал, когда к нему обращались со словами, по зову приближался к своему господину и выполнял разные приказания, по команде влезал к нему на колени, губами прикасался к его губам; бросался на спину, скалил зубы, показывал передние и задние ласты, ни разу, по-видимому, не поняв ложно желание своего повелителя.

Эти «фокусы» он покорно выполнял во всякое время, несмотря на то, что в течение дня ему приходилось более десяти раз проделывать одно и то же, что, конечно, не соответствовало его любви к покою. За это каждый раз получал какое-нибудь лакомство, большей частью кусочек рыбы, но он всегда был хорошо накормлен и ни в каком случае не голодал, а смотрел на данную рыбку как на награду, заслуженную за исполненную работу.

Способность Леконта обращаться с животным была так же поразительна, как и понятливость морского льва. Он знал превосходно своего питомца; читал, так сказать, в глазах малейшее его желание, обращался с ним с особенной нежностью, никогда не обманывал его и действовал очень обдуманно, чтобы не переутомить своего питомца. Таким образом, обе стороны представляли поразительное зрелище и морской лев стал самой редкой приманкой среди животных богатого зоологического сада.

Через несколько лет это драгоценное животное околело. Своими достоинствами оно приобрело такую любовь посетителей, что Леконт был послан на Фолклендские острова с той единственной целью, чтобы приобрести там других ластоногих того же вида.