Обработка кита продолжается 4-8 часов, смотря по сорту и величине его, а также по погоде; когда все ценные части вырезаны, то цепь развязывается и бесформенный скелет с мясом спускается на произвол судьбы*.

* От огромного кашалота шло в дело процентов 20-25 его массы. От кита-полосатика и того меньше, остальное же вываливалось в море. Сто лет спустя (хотя официально считалось, что кит используется целиком: кости – на изготовление клея, мясо – для собачьих консервов и белковой подкормки) в погоне за прибылью от китов брали еще меньше, чем во времена Брема, вываливая в море едва освежеванные туши.

Под первой палубой огромные полосы жира разрезаются на тонкие продолговатые куски короткими лопатами и затем выбрасываются снова на палубу, где ручной машиной, которая двигает валек с острыми ножами, жир нарезается на мелкие полоски; затем их бросают в большие железные котлы, вделанные в особые печи, находящиеся на палубе.

Очаги этих печей для безопасности окружены вместилищами, наполненными водой. Сначала печи эти растапливаются дровами, а потом их топят кусками кожи, оставшимися от растопленного жира; этого горючего материала хватает для обработки жира всего кита. Полученная ворвань выливается сначала в плоский чан для охлаждения, а затем в бочки.

«Одетые в самую плохую одежду, – описывает Пехуель-Леше, – наполовину голые, обмазанные ворванью и сажей, матросы весело справляют свою работу около печей, причем прыгают, танцуют и махают по воздуху своими орудиями. Тогда на корабле господствует оживленная деятельность.

Особенно величественно это зрелище ночью, когда палуба освещается кусками китовой кожи, вынутыми из котла и подвешенными довольно высоко в проволочной корзине. Пылающее пламя освещает черные клубы дыма, всю палубу, мачты с их парусами и даже небольшую часть моря около корабля. Днем можно издали заметить китоловное судно, занятое вытопкой жира, по черным клубам дыма, которые видны гораздо раньше, чем сам корабль».

Кроме больших кораблей, которые снаряжены для 30-50 месяцев плавания по океану, отправляют также небольшие суда для 5-18 месяцев плавания в известном море; эти последние предназначаются большей частью для ловли небольших китов, особенно полосатиков и дельфинов.

Из немецких и шотландских гаваней недавно начали отправлять пароходы в Ледовитый океан на одно лето; они привозят в гавань китовый жир в сыром виде и топят его уже дома. Кроме того, жители тех берегов, около которых в известное время года появляются киты, ставят на возвышенных местах людей, высматривающих приближение животных, и тогда прямо с берега высылаются лодки для ловли кита.

Подобная береговая ловля производится уже в течение многих десятков лет очень регулярно и в больших размерах в северной части Норвегии. До 60-х годов полосатиков почти никогда не преследовали, потому что они дают небольшую добычу и очень резвы и опасны своими быстрыми движениями. Уже давно старались изобрести такие огнестрельные орудия, снаряды которых не только ранят, но сразу убивают кита, так как орудия эти дали бы возможность с успехом преследовать всевозможных китов, даже тех, за которыми прежде не гонялись.

В 1867 году Кордесу из Бремергхафена удалось устроить небольшое орудие, стрелявшее острогой; Рейхтен старался ввести это новое орудие у американских китоловов, а Фойн начал в Норвегии с пользой употреблять гарпунную пушку при ловле полосатиков. Предприятие это казалось выгодным, и в 1882 году, когда кончился срок привилегии Фойна, на северном берегу Норвегии образовалось общество, которое не только производит охоту на всевозможные виды китов, но перерабатывает чудовищные остатки, именно мясо и кости, в искусственное удобрение.

Об этом способе ловли Кюкенталь, по устным сообщениям капитана Горна, повествует следующее: «Начиная от Тромсё на север вдоль берегов Финмаркена и России расположено множество китоловных станций, из которых самая восточная находится на острове Еретик, в устье губы Уры. На каждой станции находится завод для вытопки ворвани и обработки остатков. Около фабрики расположено несколько жилых строений и сараев, а в распоряжении станции состоят один или два небольших парохода, которые служат для китовой ловли.

На этих пароходах вместо бушприта находится платформа, на которой стоит гарпунное орудие. Снаряд его состоит из тяжелого чугунного гарпуна, который тянет за собой веревку трехдюймовой толщины; ею в случае удачи притягивают потом кита к кораблю. Гарпун, кроме того, содержит в рукоятке заряд с взрывчатым веществом; если вследствие движения раненого кита веревка туго натянется, то разбивается стеклянный пузырек, находящийся около взрывчатого вещества; жидкость из этого пузырька воспламеняет заряд, отчего происходит взрыв, который чаще всего убивает кита. Если взрыва не произойдет, то раненого кита убивают прежним способом: посредством копья.

Труп убитого животного, который большею частью плывет на поверхности моря, привязывается цепью к кораблю и на буксире тащится до завода, где его обрабатывают». По данным Кока, в 1885 году на 23 станциях 36 пароходами было поймано 1398 китов; в 1886 году на 22 станциях 39 пароходами было добыто 954 кита; в 1887 году на 21 станции 32 пароходами – 854 кита и в 1888 году на 21 станции 35 пароходами – 717 китов.

«Такая беспощадная ловля, – говорит Кюкенталь, – должна, очевидно, сильно уменьшить число китов, поэтому норвежское правительство издало закон, запрещающий ловлю в продолжение нескольких месяцев в году, и, кроме того, оно дозволяет убивать китов только на расстоянии не ближе двух миль от берега. За неисполнение этих правил назначен штраф в 3 тысячи крон; русское правительство издало подобное же постановление». Кюкенталь прибавляет, что в этих водах ловятся четыре вида полосатиков.