Иначе высказывается Радде; он пишет мне следующее: «В начале 50-х годов к востоку от нижнего Днепра тарпаном называли лошадь гнедой масти, неуклюжего сложения, малого роста, с тяжелой головой и несколько дугообразным очертанием морды. Эту лошадь там считали не одичавшей, а дикой. По словам господ Базелль, которые имели большие поместья в низовьях Днепра (на их слова вполне можно положиться), тарпан держался в степях маленькими табунами, и за ним охотились.

С этими рассказами совершенно согласуются сообщения швейцарцев Мерца и Филиберта в имении Атиманай у Азовского моря, недалеко от цветущих поселений менонитов и вюртембергцев. И здесь местные жители и переселенцы считают это животное диким. Я присоединяюсь к этим взглядам».

Об образе жизни тарпанов рассказывают приблизительно следующее: тарпанов встречают всегда табунами, которые могут состоять из нескольких сот голов. Обыкновенно большой табун распадается на меньшие общества, похожие на семейства; во главе каждого из них стоит жеребец. Эти стада занимают обширные открытые и возвышенные степи и перекочевывают с места на место, идя обыкновенно против ветра. Они чрезвычайно внимательны и пугливы, осматриваются, высоко подняв голову, прислушиваются, настораживают уши, раздувают ноздри и почти всегда вовремя замечают угрожающую им опасность.

Жеребец – единственный властелин общества. Он заботится о безопасности его, но зато не терпит никаких беспорядков между своими подчиненными. Молодых жеребцов он прогоняет, и, пока они сами не сманят или не завоюют себе нескольких кобыл, они следуют за большим табуном лишь на известном расстоянии. Заметив что-нибудь подозрительное, жеребец начинает фыркать и быстро двигать ушами, выбегает, высоко подняв голову, в известном направлении, пронзительно ржет, если замечает какую-нибудь опасность, и тогда весь табун срывается с места самым безумным галопом.

Иногда животные исчезают как по волшебству: они прячутся в каком-нибудь овраге и ждут, что будет. Хищных животных храбрые и воинственные жеребцы не боятся. На волков они бросаются с ржанием и сбивают их наземь ударами копыт передних ног. Басня, будто бы они становятся кругом табуна головами внутрь и непрерывно бьют задними ногами, давно опровергнута.

Обитатели степей, разводящие лошадей, боятся тарпанов еще больше, чем волков, так как они часто причиняют им большой вред. По сведениям, собранным Гмелиным, они охотно держатся поблизости больших стогов сена, которые русские крестьяне ставят часто на расстоянии от селений, и сено им так нравится, что два тарпана в одну ночь могут уничтожить целый стог. Гмелин полагает, что этим обстоятельством легко можно объяснить, почему они так жирны и круглы.

Тарпана трудно приручить; это животное кажется неспособным переносить неволю. Перед его крайне живым характером, силой и дикостью оказывается бессильным даже искусство опытных в обращении с лошадьми монголов.

«Осип Шатилов, – замечает Радде, – получил в конце 50-х годов живого тарпана и послал его императорской Академии наук, которая передала его Брандту. При спокойном содержании в конюшне тарпан вел себя очень хорошо, пока от него требовали, только чтобы он ежедневно съедал даваемое ему сено; в остальном же он как был, так и оставался злым, капризным животным, которое при всяком удобном случае настойчиво пыталось кусать и лягать подходившего к нему и не поддавалось даже самому кроткому обращению. Так как в Академии его считали лишь одичавшей лошадью, то по прошествии некоторого времени подарили одному любителю лошадей».

Благодаря значительному вреду, который тарпаны приносят разведению лошадей в степях, уводя с собой часто целые табуны, за ними ревностно и ожесточенно охотятся. Особенно преследуют жеребцов, так как если их убивать, то кобылы рассеиваются и легко становятся добычей охотников*.

* Последние лесные тарпаны были истреблены в Восточной Пруссии в 1814 г., степные тарпаны «продержались» в Таврических степях до 90-х годов XIX в., последний из них умер на конном заводе в 1918 г. В 30-50-х годах в Германии и Польше велась селекционная работа по выявлению скрытых признаков тарпана среди домашних лошадей. Полученная порода обладала всем набором внешних черт тарпана. Однако генетически эти лошади являются не тарпанами, а всего лишь «тарпаноидами».

Приведенные данные оставляют нерешенным вопрос о происхождении домашней лошади (Equus caballus ferus); существующие воззрения противоречат друг другу*.

* Предком домашней лошади обычно считают степного тарпана, реже – лошадь Пржевальского.