К сожалению, лошадь подвержена многим болезням. Важнейшая из них – наколенный грибок, опухоль и позднейшее затвердение пяточного сочленения; мыть – опухоль желез под нижней челюстью; короста – сухая или мокрая сыпь, при которой выпадают волосы; сап сильное воспаление носовой перегородки, которое страшно заразно и переходит даже на человека, острое бешенство, болезнь мозга, или оглум, – подобное же страдание; серые и черные бельма на глазах и другие. Кроме того, животное мучают многочисленные внутренние и наружные паразиты.
Лошадь может достигать 40 лет и более, но с ней часто так дурно обращаются, что иногда она стареет уже в 20 лет, и нужно признать, что она лишь в редких случаях достигает 30 лет. Лошадь, на которой ездил в турецкую войну австрийский фельдмаршал Ласи, по приказанию императора пользовалась заботливым уходом и, как говорят, достигла 46-летнего возраста*.
* Максимальный достоверно зарегистрированный срок жизни лошади составил 62 года.
О качествах, привычках, нраве и особенностях лошадей, короче, об их духовной жизни я предоставляю говорить Шейтлину: «Лошадь имеет способность различать пищу, жилище, пространство, время, освещение, цвет, форму, также семейство своего хозяина, соседей, друзей, врагов, товарищей, людей и вещи. Она может воспринимать впечатления и представления, имеет память и большую разностороннюю восприимчивость к различным состояниям своего тела и души.
Она при различных условиях бывает в хорошем или дурном расположении духа, довольна окружающей обстановкой или требует, чего ей хочется, она способна даже к страстям, например к любви и ненависти. Лошадь очень умна и легко усваивает дрессировку, так как чрезвычайно понятлива.
Многие животные видят и слышат лучше лошади. Она обладает также не особенно тонким обонянием и вкусом, а осязание вообще слабое, несколько тоньше лишь на губах. Зато ее способность изучать до мелочей близкие предметы удивительна: она научается точно узнавать все ее окружающее, тем более что с этим связана превосходная память.
Всякий отлично знает, как хорошо помнит лошадь места, свою конюшню, дороги и мосты, как верно она узнает тропинку, по которой хоть раз прошла. Она даже знает дорогу гораздо лучше, чем тот, который ею управляет. Уверенная в своем знании, она на перекрестке упрямится и не хочет идти не по настоящей дороге. Всадник или кучер может спокойно спать и в самую темную ночь, предоставив выбор дороги лошади. Многих пьяных извозчиков выручали таким образом их лошади и спасали путникам жизнь и имущество.
Как быстро узнает она постоялый двор, в который хоть раз заезжала, и всегда вполне уверена, что надо опять заехать! Она как будто подозревает, что извозчик или всадник не так хорошо знает этот постоялый двор, как она, как будто бы она должна показать им дорогу. Но, раз миновав постоялый двор, она опять бежит совершенно спокойно, как бы убедившись в своей ошибке, и признает, что хозяин поступил справедливо, так как он не хотел теперь заезжать туда. Однако она узнает постоялый двор не по вывеске и охотно бежит мимо тех, в которых никогда еще не была.
Своего прежнего хозяина и работника она сразу узнает по прошествии многих лет, подбегает к нему, ржет, видя его, лижет и обнаруживает искреннюю радость; она только не знает хорошенько, как выразить свой восторг. Она тотчас замечает, если на нее сядет кто-нибудь чужой, а не хозяин, и иногда оглядывается назад, чтобы вполне удостовериться в этом. Она отлично понимает значение слов сторожа и вполне им повинуется.
Она идет из конюшни к колодцу, к повозке, позволяет надевать сбрую, бегает за работником, как собака, сама идет обратно в конюшню. На нового человека или на новую лошадь она смотрит осмысленно. Все новое сильно возбуждает ее: новая телега, новая карета – все это ей интересно.
Кто хочет научить лошадь исполнить что-нибудь, как человек, тот должен, по крайней мере, учить ее по-человечески, а не побоями, угрозами или голодом, действовать лишь добрым словом и обращаться с ней совершенно так, как добрый и умный человек обращается с другим. Что влияет на человека, то влияет и на лошадь.