Человек усердно преследует всех тапиров из-за мяса и шкуры. Мясо их считается нежным, сочным и вкусным. Толстую шкуру их дубят и разрезают на ремни, которые округляют, делают мягкими посредством втирания в них горячего жира и потом употребляют на бичи и поводья. Из Аргентины вывозится на рынки ежегодно множество подобных ремней. Для обуви, по словам Чуди, эта шкура не годится: она трескается в сухую погоду и разбухает в сырую.
Копытам, волосам и другим частям тела тапира приписывают разные целебные свойства. На восточном берегу Америки простой народ, однако, совсем не пробует на себе действие этих средств, а довольствуется тем, что предлагает их посторонним. Но индейцы, как уверяет Чуди, носят на шее копыта этих животных как предохранительное средство против падучей болезни, даже принимают их внутрь в виде подсушенного и мелко истолченного порошка.
Это же средство в индейской врачебной науке занимает почетное место, так как его употребляют и против чахотки, но тогда варят в какао вместе с печенью вонючки. Наконец, копыта тапира употребляются женщинами во время пляски как кастаньеты.
В Америке на тапира охотятся обыкновенно с помощью собак, преследующих его до самой воды, к которой тапиры постоянно спешат в подобных случаях. Но тут у берега их сторожит в легком челноке охотник и преследует со сворой собак плавающее и ныряющее животное. Если водное пространство не слишком велико, тапира легко настигают и убивают пулей или длинным охотничьим ножом. Конечно, подобная охота не всегда оканчивается счастливо и просто.
Шомбургк следующим образом описывает приключения подобной охоты среди чащи лесов: «Едва мы обогнули изгиб берега, как увидели, к нашему крайнему удовольствию, тапира со своим детенышем, странствовавших в воде на одной из многочисленных отмелей реки; но не успело еще слово «майпури» сорваться с уст наших индейцев, как оба зверя нас заметили, пустились бежать и исчезли в густой прибрежной поросли.
Так же быстро, как они, подплыли мы к берегу, почти одновременно с ними выскочили на сушу и побежали за тапирами с ружьями, стрелами и луками. Пробираясь по лесной опушке, мы заметили, что беглецы старались спрятаться в высокой траве и камышах, которые покрывали тут огромное пространство. Наши собаки находились в несколько отставшей третьей лодке, и мы, европейцы, наученные давним опытом, остановились в недоумении перед непреодолимой стеной тростника, которая внушала нам невольный ужас.
Но наших индейцев ничто не могло удержать: они, как змеи, поползли между опасным тростником. Раздались один за другим два выстрела, и радостный крик охотников возвестил нам удачу. Все бросились по тому же направлению и тем проложили нам менее опасный путь; скоро мы увидели обоих охотников, стоявших, опершись на ружья, перед трупом старого тапира. Пуля, как оказалось при вскрытии трупа, пробила ему легкое. Это была самка необыкновенной величины. Мы обступили густой толпой желанную добычу, как вдруг треск раздвигающегося камыша дал знать нам о прибытии собак, которые с жадностью стали лизать кровь тапира. После этого погнались за детенышем, след которого скоро отыскали наши превосходные собаки.
Когда испуганный зверек заметил за собой погоню, он пронзительно засвистел, но мы еще ничего не могли видеть, пока резкие свистящие звуки не выдали нам, что животное гнали по краю высокого тростника к открытому полю, почему мы поспешили взобраться на пригорок, чтобы наблюдать за охотой.
Едва успели мы достигнуть возвышения, как животное выскочило из тростника, а за ним лающая стая и наши 30 индейцев, которые не отставали от собак; их торжествующие крики почти заглушали лай собак и крики ужаса тапира. Это было странное, невиданное еще мной зрелище! Силы преследуемого животного стали заметно ослабевать, и его скоро задержала наша прекрасная гончая собака; после упорного, но тщетного сопротивления с его стороны нашим индейцам удалось, наконец, перенести связанное по ногам животное в лодку, среди оглушительных радостных криков и яростного лая собак. Оно было величиной с большую свинью. Теперь надо было перенести на отмель и старую самку, на что потребовались уже общие усилия всей компании. Мы привязали к ногам исполина длинную веревку и поволокли его, сопровождаемые громкими криками.
Скоро услужливые руки рассекли на части огромное тело животного. Часть мяса отнесли в коптильню, остальное было сварено. Мясо нашли мы необыкновенно вкусным: оно напоминало говядину не только вкусом, но и видом. Когда тапир был выпотрошен, индейцы тщательно собрали кровь, смешали ее с мелко изрубленными кусками мяса и наполнили этой массой кишки. Однако они не сварили этой колбасы, а только прокоптили ее. Я попробовал и больше уже не захотел есть ее в другой раз».
Еще более опасным врагом, чем человек, можем мы назвать больших кошек родины тапира. Все путешественники утверждают, что ягуар жестоко преследует американских тапиров. То же можем мы сказать о тигре относительно чепрачного тапира. Рассказывают, что тапир, если ягуар ему вскочит на шею, поспешно бросается в самую густую чащу, чтобы сбросить с себя врага, что ему иногда и удается, так как когти хищника едва ли могут глубоко вонзиться в кожу тапира.
Этот рассказ не так невероятен, как, кажется, утверждают, что на спинах убитых тапиров были найдены заметные следы когтей тигров и ягуаров.
