Который из видов известных ныне даманов мы выберем для нашего описания, почти безразлично, так как все они схожи между собой по образу жизни, хотя некоторые из них живут на деревьях. Я предлагаю здесь описание жизни скалистого дамана (Procavia capensis) только потому, что сам имел случай познакомиться с ним во время своих охотничьих поездок по Абиссинии*.

* Даман, о котором рассказывает Брем, тогда назывался сирийским (P. syriacus), и его распространение в Африке ограничивали северо-востоком континента.

Длина этого животного 25-30 см*; мех его состоит из довольно длинных, у корня волнистых, но вообще прямых и тонких волос. Общая окраска имеет бледно-серый цвет с темными или светлыми крапинками.

* Скорее всего, Брем имел дело с молодыми животными. Взрослые даманы достигают длины 60 см (не считая хвоста 1-3 см), могут весить свыше 4 кг, но обычно вес не превышает 1,5-2 кг.

Цвет брюха светлее, а именно бледно-желтый. Разновидности встречаются, кажется, довольно часто. Чем больше в скалах расщелин, тем чаще встречается это животное. Если тихо проезжать по ущелью, то можно видеть, что они сидят рядами или, еще чаще, лежат на карнизах скал; они большие лентяи и неженки и любят погреться под теплыми лучами солнца. Быстрое движение или громкий шум мгновенно вспугивают их – все общество тотчас же оживает – все обращаются в бегство и с проворством исчезают в один миг. Вблизи деревень они встречаются чуть ли не около самых домов и почти не боятся туземцев, даже не прячутся от них, как бы зная, что тут никто и не думает их преследовать, но при виде человека в чуждой для них одежде или с другим цветом кожи они мгновенно разбегаются по щелям скал. Гораздо больше страха, чем человек, внушают им собака или какое-нибудь другое животное. Даже когда им удается хорошенько запрятаться от него в расщелинах скал, они долго еще издают своеобразный звонкий крик, очень похожий на крик маленьких обезьян*.

* Сигнальный крик дамана очень пронзителен; одни ученые описывают его как вой, другие – как свист, трель или визг.

Если вечером или утром слышатся их голоса, то абиссинцы предугадывают приближение крадущегося по скалам их злейшего врага – леопарда, так как известно, что даманы никогда не кричат после заката солнца, если их никто не трогает. Птицы тоже приводят их в ужас. Случайно пролетевшая мимо ворона или даже ласточка заставляет их бежать назад в свое укрепленное убежище.

Даманы неохотно покидают свои скалы; когда вся трава, растущая на них, съедена, они спускаются в долину, но на вершине скалы всегда остается сторож, при первом знаке которого все общество поспешно обращается в бегство.

Когда даманы движутся по ровной местности, походка их относительно тяжела; они, подобно носорогам, медленно передвигают ноги и как бы крадутся по земле, боясь, чтобы их не увидели. Сделав несколько шагов, они останавливаются, осматриваются, затем продолжают свой путь. Совсем иное бывает, если они чем-нибудь испуганы. Тогда они начинают быстро прыгать короткими скачками по направлению к скалам, и тут выказывается их быстрота и ловкость.

Лазают даманы мастерски, так как нижняя часть их ступни отлично приспособлена для этого; подушечки на ней мягки, но упруги, вследствие чего каждый шаг приобретает уверенность, необходимую при быстром движении по наклонным плоскостям. Они мне сильно напоминают ящериц с липкими пальцами, так называемых гекко, хотя и не могут, подобно этим подвижным животным, ходить по нижней стороне горизонтальных плоскостей, зато в остальном ни в чем не уступят им. Они бегают вверх и вниз головой, почти по отвесной поверхности с такой же уверенностью, как по ровной земле, буквально прилипают к скале, над страшными обрывами, быстро бегают вверх и вниз по углублениям и расщелинам, причем удерживаются в последних на любом месте, упершись спиной в одну стену, а ногами в другую.

К тому же они опытные и ловкие прыгуны. Им ничего не стоит сделать прыжок в 3-5 м. Можно видеть, как они скользят, подобно кошкам, со скал, даже если они совершенно отвесны, или висят над пропастью; при этом три четверти расстояния они пробегают, а затем мгновенно отталкиваются от стены, чтобы одним прыжком очутиться на другом камне.

Швенфурту, как и мне, казалась совершенно непонятной необыкновенная ловкость когтекопытных и умение лазать по самым гладким плоскостям, пока случай не помог ему разрешить эту загадку. Один туземный охотник обратил его внимание на то обстоятельство, что раненый даман в предсмертных муках так крепко прилипает к гладкой скале, как будто прирастает к ней, и вскоре этот исследователь убедился в истине такого показания: когда он однажды хотел снять со скалы раненного им дамана, то встретил такое сильное сопротивление, что должен был употребить значительную силу, чтобы преодолеть его.

Внимательное исследование крепких и упругих, как каучук, ступней животного убедило этого внимательного наблюдателя, что когтекопытные могут присасываться к самым гладким поверхностям посредством произвольного сокращения и растяжения средней складки мягкой части ступни. Швенфурт справедливо замечает, что подобное свойство, встречающееся у пресмыкающихся и насекомых, не было замечено до сих пор у млекопитающих и вообще у теплокровных*.

* Последние исследования не подтверждают способности даманов «присасываться» к поверхности. Скорее всего, губчатый толстый и влажный эпидермис подошв просто обеспечивает хорошее сцепление с субстратом.