Бедуины в Аравии, как я уже говорил, очень любят мясо даманов. Пойманных живыми они тотчас убивают и потрошат тут же, на месте, так же как и застреленных, и вместо внутренностей набивают ароматическими травами, частью для придания мясу лучшего вкуса, частью для сохранения его от порчи. Другого употребления даманов эти люди не знают, между тем как капские жители умеют извлекать и другую пользу из этих животных. До сих пор кал даманов, смешанный с их мочой (смесь эта у голландских поселенцев называется «барсучья моча»), появляется в продаже под именем Hyraceum. Даже в Европе есть доктора, которые прописывают это средство при известных нервных болезнях.

Жаль только, что действие его, как почти всех других заимствованных из животного царства, основано на одном воображении. Но на всякий случай, если Hyraceum действительно может принести какую-нибудь пользу, я сообщаю своим читателям, что на всех скалах земли Богоса можно собрать сколько душе угодно этого лекарства. Благодаря своей страшной прожорливости даманы оставляют удивительное количество помета; на всех камнях, где они только посидели, он лежит кучами; в щелях же скал его можно набрать целыми четвериками*.

* Даманы оставляют свой помёт только в определенных местах «уборных». Уборные, использующиеся многими поколениями даманов, заполнены метровыми пластами окаменевшего до плотности асфальта гуано, которое используют в лекарственных целях и как удобрение.

То же самое, что сказано о скалистом дамане, можно сказать о живущем в южной Африке и нижней Гвинее до Конго капском скалистом дамане (Procavia capensis), и об обитающем в восточной Африке дамане Брюса (Heteroxyrax bmcei).

Бюттикофер в Либерии открыл и описал еще один вид, который мы можем назвать древесным даманом (Dendroxyrax arboreils)*.

* В отличие от других даманов древесные – ночные животные. Основа их питания – листва, почки, плоды.

«Этот жиряк, – пишет Бюттикофер, – постоянный житель лесов и деревьев. Уже в первый вечер после своего прибытия я был поражен своеобразными звуками, которые раздавались в соседнем лесу и которых я вовсе не слышал в первое мое пребывание в этих местностях. Это было пронзительное и отрывистое «керр», которое с короткими промежутками далеко разносилось по окрестности; я не знал, приписать ли эти звуки птице или какому-нибудь пресмыкающемуся, но, во всяком случае, никак уж не млекопитающему. Туземцы, однако, утверждали, что виновник этих звуков – млекопитающее, живущее в дуплах деревьев и лазающее по стволам с помощью своих длинных зубов; по их словам, это ночное животное, которое проводит день в дуплах.

Назначенное мною высокое вознаграждение за поимку животного соблазнило туземцев, и мне вскоре были доставлены один за другим несколько экземпляров. Все они были принесены мне живыми в корзинах, сплетенных из толстых прутьев наподобие рыбных вершей; предосторожность эта была необходима, потому что зверьки сильно кусались и даже не позволяли дотрагиваться до своей клетки. Яростно грызли они прутья, сильно ударяли передними лапами по земле и ерошили длинные волосы на спине, причем эти волосы на задней части спины большей частью распадались на две стороны, обнаруживая скрытую под ними голую голубоватую полоску. Известно, что эта полоса, встречающаяся у всех когтекопытных, образуется особенной подкожной железой*.

* Специфическая кожная железа есть у всех даманов, у самцов развита сильнее. Очевидно, используется при запаховой коммуникации. По краям железы растут более светлые и длинные волосы, которые встают дыбом при испуге или раздражении зверька.

Большая часть этих животных была поймана следующим образом: выход из дупла был на время заткнут, дерево обрублено; затем перед открытым вновь отверстием привязана крепкая рыбная сеть, в которую старались загнать животное, стуча по стволу дерева. Гнезда их находятся обыкновенно на высоте от 2,5 до 5 м на стволах, всегда обвитых лианами и не очень толстых.

Однажды мы добыли из одного дупла пару старых даманов с детенышем, которых я несколько дней продержал в клетке. Но раз ночью оба старых жиряка выбрались из клетки, взобрались вверх по косяку двери и ушли через верхнее отверстие в поле. Но детеныш остался, и с ним мне удалось то, что никогда еще не удавалось со взрослыми: он стал почти совсем ручным, и я мог под некоторым присмотром пускать его бегать по комнате.

Само собой разумеется, что я жаждал видеть, как он лазает, и это мне тоже удалось сверх всякого ожидания, так как он вскоре стал взбираться по ножке на мой рабочий стол и оттуда по оконному косяку на укрепленную над окном дощечку. Из этого темного уголка он часами наблюдал за моей работой. Лазанье облегчалось ему тем, что животное прижимало голые ступни к обеим сходящимся под углами сторонам четырехугольной ножки стола и оконного косяка и с большой легкостью взбиралось наверх»*.

* Древесные даманы очень подвижны – бегают по ветвям и почти вертикальным стволам, нередко спускаются на землю. Эти территориальные одиночные животные общаются между собой сигнальными криками. В неволе древесные даманы жили до 7 лет, скалистые – до 11 лет.