Случается, что в пору любви между баранами происходят чрезвычайно упорные схватки. Арабы уверяют, что в таких случаях не известно, чему больше удивляться – то ли упорству, с которым влюбленные бараны по получасу и больше стоят друг против друга с наклоненной вниз головой, или силе столкновения, когда они ударяют друг друга, или же, наконец, крепости их рогов, выдерживающих такие удары, которые, надо полагать, могли бы размозжить череп слону*.

* Гривистые бараны нередко только имитируют драку. Этот вид лучше других баранов лазит по кручам, объединяется в семейные группы и вне периода размножения, В помёте часто 2-3 детеныша весом по 4.5 кг.

Пища барана состоит летом из сочной горной растительности, а зимой из лишаев и сухих трав; может быть, ему приходятся по вкусу некоторые отдельно стоящие низкие тернистые кустарники.

Охоту на гривистого барана я представлял себе легче, чем она оказалась в действительности. В сопровождении Али ибн Абеля я вышел из оазиса Бискра и взял северо-восточное направление к Джебель-эль-Мелх, той части Аурасских гор, которая круто нависла над равниной и, как обыкновенно бывает, усеяна у подошвы осколками скал, рассыпанными по пусты иным по катостями.

Мы долго плутал и, прежде чем нашли проход между этими грудами камней. Несколько часов с большим трудом лезли мы наверх и поднялись, наконец на возвышенность, стоящую на 1600 м над уровнем моря; там мы увидели прохладный, весело журчащий источник, манивший нас на отдых. Мы в восторге испили драгоценной влаги и, наклоняясь к источнику, увидели следы. Я знал, что гривистый баран, который сегодня пил здесь, снова вернется сюда. Ночевали поблизости от источника.

Утро еще не брезжило, когда мы залегли в засаду. В выжидательном безмолвии пролежали, должно быть, с полтора часа, как вдруг заметили шедшего медленными шагами прямо на нас мощного барана. Каждое движение его было благородно и горделиво, каждый шаг уверен, тверд и спокоен. Он осторожно искал более отлогий берег и, найдя, нагнул голову, чтобы напиться; тогда сверкнул огонь из обоих наших ружей. Баран с криком упал, но вдруг снова вскочил и с неимоверной быстротой бросился вскачь, чего раньше я никогда не видел у этих животных.

Подобно серне, уверенно и смело несся он вперед, а мы стояли смущенные и только смотрели ему вслед. Он, очевидно, был ранен и далеко уйти не мог, и потому мы бросились вдогонку. Но проходил час за часом, а мы все еще гнались за бараном; следы привели нас на край утеса, который висел над котловиной в 60 м глубиной. Здесь следы терялись. Араб полез в котловину и едва достиг ее дна, как радостный крик, раздавшийся оттуда, возвестил мне, что мертвый баран лежал внизу.

Судя по годовым кольцам рогов, убитое животное могло иметь 8-10 лет от роду, но как мой араб, так и другие, которых я потом спрашивал, единогласно высказались, что этого барана отнюдь нельзя было считать таким старым*.

* Продолжительность жизни в неволе 10-12 лет.

Арабы – большие любители мяса дикого барана, да я и сам должен сознаться, что оно чрезвычайно вкусно; жаркое из дикого барана очень походит по вкусу на оленину. Из меха животного арабы изготовляют одеяла или ковры под ноги; шкуры повсеместно дубят и выделывают из них сафьян».

В новейшее время гривистый баран часто привозится в Европу живым, и теперь уже там он не редкость.

Почти через 160 дней после спаривания самка гривистого барана рожает одного или двух ягнят – маленьких, миловидных, уже через несколько часов после рождения в высшей степени подвижных, очень резвых зверьков, которые благодаря своей страсти к лазанью напоминают козлят. На вторые сутки после рождения они с видимым удовольствием поднимаются на все возвышенности, какие найдут в своей загородке; на второй или третий день проявляют такое проворство и ловкость, которые доказывают, как трудно поймать их на свободе.

Первые детские прыжки постепенно переходят в задорную игривость. Мать следит за всеми движениями своего потомства с несколько меньшим равнодушием, какое мы привыкли видеть в домашней овце; она иногда тоже лазает за своими бойкими детенышами или подманивает их к себе блеянием; по этому знаку они почти одновременно старательно ухватываются за вымя, причем сосут так же, как и наши домашние ягнята и козлята, сильными толчками в вымя стараясь добыть по возможности больше молока.

При благоприятной погоде вырастают быстро; почти уже с восьмого дня начинают пощипывать отдельные стебельки травы, а через месяц едят всякий корм, какой дают родителям, но все еще сосут и отучаются от молока только около времени спаривания или, вернее, когда мать уже больше не подпускает их к себе.