В степях юго-восточной Сибири они забираются в зимние квартиры почти всегда в первой половине сентября, причем заваливают отверстия главного хода почти на метр в глубину камнями, песком, травой, собственным пометом и там, в глубине нор, до наступления зимы продолжают еще пока полусонную жизнь*.

* В зависимости от климатических условий спячка байбака может продолжаться от 5,5 до 8 месяцев. В одной норе зимуют до 12-15 зверьков.

Внешняя форма нор бывает почти всегда одинакова, внутренние же размеры ее различны, согласуясь в общем с качеством почвы: там, где она тверже, норы делают обширнее*. В начале своего водворения в зимние убежища байбаки, по-видимому, еще довольно бодры и, очевидно, занимаются поеданием собранных запасов, о чем свидетельствуют большие кучи кала, оставляемые ими там.

Бодрствование продолжается, во всей вероятности, еще довольно долго, так как ни хорькам, ни тунгусам, занимающимся выкапыванием сурковых нор, в начале зимы не удается овладеть зверьком. Наконец зима вступает в свои права, и с декабря до конца февраля байбак впадает в мертвый сон, от которого впервые пробуждается для новой жизни лишь в марте.

Байбаки принадлежат к числу животных, первыми просыпающимися от зимней спячки. Как только они почувствуют приближение весны, тотчас же принимаются откалывать заваленные с осени входы своих подземных жилищ и выходят на свет Божий.

* В норе байбака основной ход нередко достигает 15-20 м и может идти на глубину 9 м. Есть гнездовая камера и несколько выходов. Выбросы земли образуют сурчину – холмик в диаметре до 20-25 м и высотой более полуметра (до 1,5 м).

Вначале им приходится плохо. Старая трава, оставшаяся на холмах и около них, уже вся съедена коровами, и байбаки находят одну голую, наполовину оттаявшую землю. Единственной пищей служат им торчащие близ входов в норы высокие, высохшие стебли крапивы, с которой ветер давно уже сорвал сухие листья, да уцелевшие кое-где стебли ревеня.

Не легче им бывает и тогда, когда на лугах появится первая молоденькая травка, так как эта пища вызывает у них сильный понос. Поэтому неудивительно, что несчастные зверьки быстро худеют, от слабости едва могут держаться на ногах и очень легко становятся добычей многочисленных врагов. Такое тяжелое время продолжается для них до тех пор, пока благодатный май обилием пищи достаточно не укрепит их силы и не восстановит жизнерадостное настроение.

Во время своей голодовки они становятся жертвами не только орла, который таскает байбаков одного за другим, но даже и волка, который предпочитает оставлять на это время преследование домашнего скота и гоняется за сурками, как за добычей менее рискованной. Волк по целым часам сидит, притаившись за холмами, и подстерегает выход байбаков, которых голод делает неосторожными, заставляя их удаляться на несколько шагов от своих надежных жилищ.

К этим естественным врагам, которые здесь еще далеко не все перечислены, присоединяется и человек.

Около того времени, когда байбак пробуждается и готов выйти на поверхность земли, тунгус или бурят, живущие охотой, седлают лошадь, заряжают винтовку и отправляются на охоту за сурками.

«После продолжительной зимы, – рассказывает Радде, – во время которой тунгус редко имел возможность есть мясо и кое-как существовал в холодной юрте, он с рвением набрасывается на сурков, мясо которых вдобавок хорошо только вначале, а потом с каждым днем будет утрачивать свою доброкачественность.

Опыт многих лет показал ему, что байбаки ничуть не теряют за зиму своего жира и из нор выходят такими же упитанными, какими осенью входили туда; известно ему также, что по прошествии нескольких дней жизни на свободе они значительно худеют и до мая так изнуряются, что их не стоит труда и убивать.

Вооружившись винтовкой, охотник ложится позади холма, возвышающегося над жилищем сурка и, не шевелясь, терпеливо ожидает его появления. Старый байбак, уже наученный опытами предыдущих лет, осторожно высовывается из норы, но тотчас же опять быстро прячет голову назад. До тунгуса доносится лишь короткий, подобный лаю собак, крик животного, и он выжидает, держа винтовку наготове.

Но это продолжается недолго: скоро желто-бурый, короткохвостый подземный житель вылезает из норы, подымается на задние ноги, озирается вокруг, потом снова садится, помахивает хвостиком и с лаем отбегает на три-четыре шага от входа, чтобы хорошенько обозреть местность. Еще один момент, раздается выстрел, и байбак падает замертво. Стрелок подбирает зверька и вынимает из него внутренности, так как они вредят вкусу.

В случае если тунгус находится слишком далеко от своей юрты, он немедленно принимается за приготовление жаркого; с этой целью собирает сухой навоз, зажигает его, бросает в огонь подобранные камни и, когда те раскалятся докрасна, сует их в брюхо сурка, затем кладет сурка на чепрак за седло и часа через два съедает с большим аппетитом, без всяких приправ. Но этот способ приготовления сурков практикуется только в крайнем случае, у себя дома, в юрте, тунгусы приготовляют это жаркое лучше»*.

* Мясо сурка очень вкусно, а жир считается целебным у всех степных народов. Поголовье некоторых видов сурков, подорванное в результате противочумных мероприятий 60-80-х годов XX века никак не может восстановиться из-за браконьерства местных жителей.