При движении некоторые иглы выпадают, что и послужило поводом к известной сказке о стрельбе иглами. Несмотря на страшное бряцание иглами, животное представляет совершенно беспомощное, безобидное создание, которое легко пугается, каждому уступает дорогу и почти не думает о том, чтобы пустить в дело свои острые зубы. Равным образом и иглы служат более средствами защиты, чем орудием для нападения.

Кто приближается к нему неосмотрительно, конечно, может быть поранен, ловкий охотник хватает животное за гриву и легко уносит его. Правда, когда приближаешься к дикобразу, он загибает голову назад, поднимает на спине иглы и бежит несколько шагов к противнику, но палкой можно отстранить иглы и достаточно большого платка, чтобы обезоружить животное. В случае крайней нужды бедняга свертывается, как еж, и тогда, конечно, довольно трудно взять его*.

* Дикобразы не обладают способностью сворачиваться клубком.

Стерндаль рассказывает об одном индийском дикобразе, которого ему пришлось видеть, с успехом защищающимся против собак. Он встретил многих туземцев, ревностно занятых раскапыванием сверху норы дикобраза, между тем, как две собаки стерегли его у выхода. Когда они докопались до жилища, дикобраз быстро выскочил и, гремя иглами, в крайнем раздражении бросился между собаками. При этом он так быстро и ловко поворачивал своими растопыренными иглами и вперед, и в сторону, что оба противника с лаем отступили.

Одной собаке игла глубоко воткнулась в верхнюю часть шеи, а другой в нижнюю челюсть и в морду подле глаза и так глубоко засела в ране, что потребовалось много усилий, чтобы освободить от нее воющую собаку.

Умственные способности нашего дикобраза так же ограничены, как и у родственных ему животных, о рассудительности его едва ли может быть речь, хотя и нельзя совершенно отвергать у него некоторой понятливости. Из внешних чувств наиболее развито обоняние, зрение и слух слабы.

Время спаривания изменяется в зависимости от климатических условий. Можно признать, что оно повсюду совпадает с началом весны: в северной Африке происходит в январе, в южной Европе – в апреле. В это время самцы отыскивают своих самок и живут вместе с ними несколько дней.

Спустя 60-70 дней после спаривания самка в своей норе, мягко устланной листьями, корнями и травами, мечет 2-4 детенышей, которые родятся с открытыми глазами, с короткими, мягкими, плотно прилегающими к телу иглами: иглы эти очень скоро твердеют и растут чрезвычайно быстро, хотя полной длины достигают только в зрелом возрасте. Как только детеныши становятся способными сами добывать пищу, мать покидает их. Равным образом плодятся и дикобразы, содержащиеся в неволе.

Нельзя сказать, чтобы дикобраз причинял человеку вред, потому что он нигде не встречается в больших количествах, и опустошениям, которые он иногда производит в расположенных недалеко от его норы садах, едва ли следует придавать большое значение. Там, где он живет, держится пустынных местностей, и поэтому редко надоедает. Тем не менее, его усердно преследуют.

Иглы дикобраза получают разнообразное применение, а в некоторых местах едят и его мясо. Неловкого зверя ловят или в западни, которые ставят перед норой, или с помощью обученных собак, которые ловят его во время ночных странствований, затем охотники берут его просто с земли или предварительно убивают его ударом по носу.

В римской Кампании охота за дикобразом считается особенным удовольствием; и, действительно, она устраивается там так, что представляет много странного и привлекательного. Дикобраз охотнее всего устраивает свои норы в глубоких рвах, которыми прорезана Кампания и, выходя ночью, редко удаляется от них на далекое расстояние. На охоту выходят темной ночью с хорошо выдрессированными собаками, наводят на след зверя и заставляют их искать.

Громкий, сердитый лай дает знать, что собаки отыскали дикобраза, и указывает вместе с тем на место, где происходит между ними борьба – если только в данном случае может быть речь о борьбе. Тогда все охотники зажигают заранее приготовленные факелы и приближаются к этому месту. Как только собаки замечают приближение своих господ, они начинают громко визжать от радости и с бешенством бросаются на свою добычу.

Дикобраз пытается, конечно, прогнать их, бренчит на все лады своими иглами, хрюкает, ворчит и старается всячески защититься растопыренными во все стороны иглами. Наконец охотники окружают дикобраза и его преследователей. При ярком свете факелов им, конечно, легко завладеть зверем, убить его или принести живым домой.

Итальянцы ходят с прирученными животными из деревни в деревню, подобно савоярам с сурками, и показывают там странное создание за деньги. Даже при не очень тщательном уходе содержать дикобраза в неволе можно в течение 8-10 лет*. Можно даже привести пример, что он прожил в неволе 18 лет.

Если обращаться с ним хорошо, то его легко приручить. Пойманные молодыми, дикобразы учатся узнавать своего хозяина и следуют за ним как собака. Присущие животному боязливость и робость никогда, однако, не оставляют его, и часто по поводу самых безвредных вещей оно обнаруживает страх и ужас и бренчит из всех сил своим панцирем. Дурного обращения он не выносит.

* В природе дикобразы доживают до 12-15 лет, в неволе – до 20 лет.

Пищу дикобраза в неволе составляют морковь, картофель, салат, капуста и другие растения, может совершенно обходиться без воды, если дают ему есть сочные плоды или листья, при сухой пище он пьет, хотя и не часто. Нельзя утверждать, чтобы животное это было приятным товарищем для человека. В комнате его едва ли можно держать.

В прежнее время в медицине играл важную роль безоаровый камень, полученный от дикобраза. Его считали верным средством против различных болезней и платили за него по 100 крон, вследствие его редкости. Эти камни привозили из Ост-Индии, где добывали их от живущих там дикобразов, они были жирны на ощупь и имели чрезвычайно горький вкус.