Совершенно иное представляет собой полет птицы! Это самое совершенное и самое величественное из всех движений. И какое в нем разнообразие! Иногда полет имеет вид спокойного парения, иногда он происходит с быстротой стрелы; птица на лету то тихо колышется, то сильно качается, то играет, то незаметно скользит по воздуху; вдруг устремляется вперед по прямой линии и беззаботно порхает. Иногда полет имеет вид торопливого путешествия, иногда увеселительной прогулки; случается, что крылья с шумом пересекают воздух, бывает, что не слышно никакого звука, даже самого тихого. Для полета иногда нужны сильные удары крыльев, иногда крылья вовсе не двигаются. Птица то поднимается на высоту, о которой человек может только грезить, то приближается к воде так близко, что волны смачивают крылья пеной.

Полет может быть бесконечно разнообразен, но всегда он остается своеобразным и не может быть назван иначе, как полетом. Только органы летания птиц называем мы крыльями*; крыльями наделяет мысль художника душу, свободную от земных оков; летательная кожа летучей мыши, напротив того, присваивается дьяволу. Конечно, ночной образ жизни летучих мышей дал первый повод к вышеназванному уподоблению, но он, во всяком случае, очень характерен. Несомненна истина: только птица есть существо, свободное от земли; млекопитающее, даже с крыльями, остается привязанным к праху.

* Как уже отмечалось, полет летучих мышей ни в коей мере не уступает полету птиц. Передние конечности летучих мышей, с помощью которых полет и осуществляется, мы с полным правом можем назвать крыльями так же, как и крылья птиц и ископаемых птерозавров.

Многим млекопитающим дарована способность жить в воде, плавать и нырять в глубину. Лишь очень немногие млекопитающие не могут держатся на поверхности воды; сюда относятся некоторые обезьяны, например человекообразные и павианы, которые могут утонуть, упавши в воду; это я знаю из опыта. Все остальные млекопитающие тонут, по крайней мере, не сразу. Мартышки плавают и ныряют превосходно, летучие мыши долго держатся на волнах; хищные, грызуны, почти все копытные плавают хорошо; один вид сумчатых живет исключительно в воде, а остальные, вероятно, тоже плавают порядочно. Но настоящими водяными млекопитающими следует считать лишь китообразных, морских коров, тюленей.

Интересно и вместе с тем поучительно рассмотреть органы движения, с помощью которых животные осуществляют плавание. Мы можем для этого взглянуть сначала на случайных пловцов. Нога, снабженная копытами, – наиболее несовершенный орган для плавания, но между копытными мы встретим отличных пловцов, а бегемот – настоящее водяное животное. Рука в этом отношении стоит выше копыта, но требует для плавания, как и для других движений, известную долю искусства. Гораздо легче движение в воде для животных, имеющих лапы. Часто встречающееся соединение пальцев между собой посредством перепонки превращает лапу в более широкое весло, и весло это тем совершеннее, чем шире кожа между пальцами. Впрочем, перепонка не является непременным условием искусного плавания, ибо водяная землеройка плавает, несомненно, так же хорошо, как и утконос, хотя у нее вместо широкой утиной ноги только пальцы, окаймленные жесткими волосками.

Тюлени стоят посередине между животными, снабженными лапами, и настоящими «рыбообразными» млекопитающими. В действительности их лапы – это уже плавники, ибо пальцы покрыты кожей, соединяющей их, и только когти остаются видными снаружи. У китов нет и этого признака; пальцы тесно и неподвижно связаны между собой посредством хрящей ткани, лишь ласт остается подвижным; задние конечности отсутствуют, а хвост расширяется горизонтально в настоящий плавник: таким образом, кит являет нечто среднее между млекопитающим и рыбой.

Такие различия в форме и в расположении органов движения изменяют и способы плавания. Копытные и животные, имеющие лапы, плавая, ударяют ими вниз, как бы ходят в воде и таким образом подвигаются вперед; ластоногие и рыбообразные передвигаются, пользуясь ластами как веслами, т.е. заносят их сквозь воду тонким краем вперед и затем ударяют по воде широкой стороной или же сильно двигают хвостовым плавником в стороны, вверх и вниз, подобно тому, как лодочник передвигает свое судно по волнам одним веслом, укрепляя его на корме и делая им движение то вправо, то влево, но всегда широкой стороной весла. Животные, имеющие лапы с плавательными перепонками, складывают их, передвигаясь вперед, и расширяют при обратном движении: они гребут, как птицы.

По наблюдениям китобоев, быстрота плавания китов может почти соперничать с быстротой бега некоторых животных; ибо раненый северный кит, по Скоресби, погружается так быстро, что если бы он мог продолжать это движение с той же скоростью, то прошел бы в час расстояние в 12 морских миль, или более 22 километров, это около 6 метров в 1 секунду. Большие киты самых различных видов проплывают, по Пехуель-Леше, расстояния в 6-10 километров, а полным ходом – 18-25 километров в час, что составляет до 7 метров в секунду. А дельфины, карлики среди китов, часто передвигаются еще быстрее, ибо они плавают стадами, весело играя и прыгая вокруг быстроходного парохода.

Рефлекторные движения внутренних органов у млекопитающих медленнее, чем у птиц. Сердце бьется медленнее и обмен воздуха в легких происходит не так часто, как у птиц такой же величины. Соответственно этому и температура крови приблизительно на 2 градуса ниже. Для водяных животных эта относительная медлительность процессов дыхания и кровообращения представляет большие выгоды; она позволяет им дольше оставаться под водой, чем птицам. Раненый северный кит, по словам Скоресби, может оставаться под водой до 40 минут, прежде чем потребность в дыхании выгонит его наверх. Кашалоты, которые, по наблюдениям Пехуель-Леше, ныряют глубже других видов китообразных, остаются под водой от 20 до 40 минут, а если они испуганы или ранены гарпуном, то даже вдвое больше.

Ни одна птица не может выдержать такого продолжительного пребывания под водой. По крайней мере, я замечал, что чистики уже через 3 минуты после ныряния снова показывались на поверхности воды, чтобы набрать в легкие воздух. Говорят, правда, самец гаги может оставаться под водой до 7 минут; но я никогда не наблюдал этого. Во всяком случае, можно считать твердо установленным, что все птицы, которые пробыли под водой более 4 минут, поднимаются очень утомленными и мгновенно задыхаются, если их удержать под водой еще некоторое время. Пехуель-Леше говорит, что бегемоты в спокойном состоянии остаются под водой около 2-3 минут, а преследуемые или раненые – самое большое 7-8 минут. В виде справки следует сообщить, что человек может оставаться под водой не более 70 секунд*. Эти данные основываются на наблюдениях, сделанных английскими учеными над водолазами во время ловли жемчуга на Цейлоне.

* Как теперь известно, при определенной тренировке человек может находиться под водой до трех-, трех с половиной минут, уступая таким образом только тюленям и некоторым китообразным.

Совершенно своеобразна и вместе с тем поразительна замедленность дыхания некоторых млекопитающих во время зимней спячки. Так, сурок, который, по наблюдениям Мангили, летом во время бодрствования в течение двух дней дышит 72 000 раз, а во время зимнего сна в течение шести месяцев он дышит лишь 71 000 раз и, следовательно, потребляет в это время одну девяностую часть того количества воздуха, которое потребно для его жизни во время бодрствования.

Голос животного находится в тесной связи с органами дыхания. Если мы и в этом отношении станем сравнивать млекопитающих с птицами, то нам тотчас бросится в глаза незначительная сила и малое разнообразие голосов почти всех млекопитающих. Человек – единственное млекопитающее, обладающее более совершенным голосом, чем птицы; его голос стоит так высоко над голосами всех птиц и других животных, что признак этот считали одним из главных при выделении человека в отдельный класс. Членораздельная речь является, конечно, необыкновенно большим преимуществом человека и в значительной мере подтверждает вышеприведенное мнение. Он один может петь лучше самых голосистых птиц и своим голосом не оскорбляет нежный слух, как большинство млекопитающих. Люди, которые резко кричат во время гнева или стрекочут как сороки во время болтовни, составляют исключение, и для характеристики этого голоса мы обыкновенно и сравниваем их с животными. Все прочие млекопитающие должны считаться созданиями, лишенными звучного голоса и способности пения, существами, чуждыми царству звуков, и очень часто даже оскорбляющими ухо человека безобразием своего голоса.