Самые любопытные и доверчивые шиншиллы отваживаются приблизиться и, наконец, безбоязненно бегают под ногами пасущихся мулов. Походка их представляет скорее известного рода прыганье, чем ходьбу, но напоминает движения наших мышей. Отдыхая, они сидят на задней части тела, подтянув передние ноги к груди и вытянув хвост назад, однако могут совершенно свободно подниматься на задних ногах и держаться некоторое время в этом положении. При лазании хватаются всеми четырьмя лапами за щели скал, и самой незначительной неровности достаточно для них, чтобы твердо удержаться*.

* Способность к лазанию и прыжкам (в неволе шиншилла может легко вскочить с пола на плечо человека) тем более удивительна, что конечности шиншиллы выглядят чересчур маленькими и слабыми, а когти на них – короткие и тупые.

Все наблюдатели показывают, что это животное способно оживить даже самую пустынную и печальную горную местность и вместе с тем развлекает и забавляет человека, одиноко проезжающего на этих высотах.

О размножении шиншиллы нет еще точных сведений, хотя она и размножалась в Лондонском зоологическом саду. На их родине находили беременных самок в любое время года и узнали от туземцев, что число детенышей колеблется от 4 до 6, более подробных сведений не имеется. Детеныши становятся самостоятельными, как только могут оставлять щели скал, в которых впервые увидели свет, а старая самка, по-видимому, с момента их выхода перестает заботиться о своем потомстве*.

* Несмотря на жизнь колониями, шиншиллы – моногамы, причем самки крупнее и агрессивнее самцов, занимают доминирующее положение, в колонии. В году обычно бывает 2 выводка (реже 1 или 3) по 2-3 (до 6) зрячих развитых, детенышей, имеющих полный набор зубов.

На родине их часто приручают, в Европу они попадают все еще довольно редко. На свободе шиншилла ест траву, корни и мох и пользуется передними лапами, чтобы подносить пищу ко рту.

В прежние времена шиншилла водилась, говорят, до самого моря на всех горах так же часто, как теперь на высоких; в настоящее время ее встречают на более низких горах лишь в виде отдельных экземпляров. Неустанное преследование, которому она подвергается ради шкуры, прогнало ее на высоты.

За ней ревностно охотились уже с древних времен и даже теперь используют почти совершенно те же способы охоты, как прежде. Европейцы, правда, убивают ее иногда огнестрельным оружием или из самострелов, однако эта охота дает ненадежные результаты, потому что если в шиншиллу не попасть так, чтобы она умерла мгновенно, то она прячется в одну из трещин скалы и пропадает для охотника.

Гораздо надежнее тот способ охоты, которым пользуются индейцы. Они ставят хорошо сделанные петли перед всеми трещинами скал, до которых могут добраться, и на следующее утро вынимают шиншилл, попавших в эти силки. Кроме того, индейцы страстно любят охоту, которую мы применяем для кроликов. Они умеют мастерски приручать ласку* и дрессировать для охоты за шиншиллами, затем поступают точно так же, как наши охотники с хорьками, или же предоставляют самой ласке вытащить умерщвленное внутри логовища животное.

* Длиннохвостая, или белополосая ласка (Mustela frenata) – мелкий хищник, очень сходный с горностаем, но несколько крупнее.

Чуди упоминает, что один купец в Молиносе, самом западном местечке штатов Ла-Платы, вывозил прежде ежегодно по 2000-3000 дюжин шкур шиншиллы, а уже в 1857 году мог пустить в торговлю лишь 600 дюжин. «Многие из охотников-индейцев, – рассказывает он, – жаловались в моем присутствии на большое уменьшение числа этих животных и на все возрастающую трудность их ловли. Это следствие непрерывного неосмотрительного преследования. Промотав деньги, вырученные за продажу добычи, охотник за шиншиллами покупает в долг некоторое количество съестных припасов, обязуясь уплатить после охоты, и отправляется в самые дикие горные местности за шиншиллами*.

* Сейчас шиншиллы обитают только на скалистых плато на высотах 3000-5000 м над уровнем моря.

Здесь эти миловидные зверьки живут в почти недоступных трещинах или у подножия скал в выкопанных ими самими логовищах. Они необыкновенно робки, и всякое необычное явление или непривычный шум прогоняет их с быстротой молнии в надежные убежища, если они в это время ели или, что они особенно любят, играли на солнце на небольшом расстоянии оттуда.

Около старых или новых поселений шиншилл, которые охотник заметил своим орлиным глазом во время трудных скитаний, он ставит перед входными отверстиями петли из крепкого конского волоса или простые ловушки и ждет результатов, хорошо спрятавшись на некотором расстоянии. Любопытные шиншиллы, когда сочтут, что опасность миновала, быстро выскакивают из своих убежищ и или повисают в петлях, или убиваются ловушками. Индеец спешит, вынимает их и снова расставляет орудия ловли.

Но теперь проходит более долгое время, прежде чем напуганные животные решатся оставить свое жилище. Они остаются по два дня в своих логовищах, прежде чем снова отважатся выйти наружу, за что и платятся жизнью. Легко понять, что выносливый и терпеливо выжидающий индеец может таким образом истребить целое поселение, под конец голод загоняет в петли и последних шиншилл.

Их не стреляют, потому что даже очень тяжело раненные убегают в свои логовища и в таком случае пропадают, и кровь из ран так сильно пачкает чрезвычайно нежные волосы, что такие шкуры сильно теряют в красоте и ценности. После многонедельного пребывания в Кордильерах охотник за шиншиллами возвращается с добычей в Молинос и получает за дюжину шкур по 5-6 песо».