Во время своих зимних путешествий птицы пролетают всю Африку и Индию. Они предпочитают равнины, низменные и плоские местности, изобилующие водой, преимущественно болотами и трясинами, и непременно избирают страны, носящие на себе печать господства человека. Хотя многие аисты и поселяются в лесах, в стороне от человеческого жилья, и строят на больших деревьях свое объемистое гнездо, но все же большая часть их гнездится на дворах крестьянских усадеб и часто даже на крышах их изб.

Иногда посчастливится заметить прибытие любимых гостей, обитателей крыш. При этом наблюдается, что пара, которая уже в прошлые годы жила на этом же самом дворе, неожиданно с неизмеримой высоты винтообразным движением быстро спускается на прежнее гнездо и с самого первого момента своего прибытия чувствует себя совершенно как дома, будто она никогда отсюда и не улетала.

Жизнь их протекает по заведенному порядку. С гнезда, которое делается их настоящим домом, они улетают на поля и луга, на трясины и болота и там охотятся; в полдень обычно прилетают домой, после чего предпринимают еще вторичное вечернее путешествие, перед закатом солнца снова возвращаются к себе и здесь, потрещав и похлопав клювом, наконец успокаиваются и засыпают. Так они проводят время, пока не наступит пора высиживать яйца.

Походка белого аиста тихая и уверенная, осанка – прямая, полет его, которому предшествуют обыкновенно несколько прыжков, относительно медленный, но легкий и красивый, отличается прекрасными винтообразными линиями. Стоит аист обыкновенно с несколько втянутой шеей, причем клюв опущен кончиком книзу; он, впрочем, никогда не принимает таких некрасивых положений, как цапля, и при самом глубоком покое имеет пристойный вид. Он редко ускоряет походку до бега, который, по-видимому, его быстро утомляет, между тем, медленно расхаживая, в состоянии безостановочно двигаться несколько часов.

Летать может без устали; он движет крыльями изредка, и взмахи следуют друг за другом нечасто. Ветром и каждым движением воздуха аист умеет пользоваться так искусно, что, паря на высоте, может как ему вздумается или опускаться или подниматься; рулем своим правит так ловко, что по желанию принимает какое угодно направление.

Вдали от гнезда аисты настолько же пугливы, как и прочие их родичи. Они хотя отлично сознают, что крестьяне, пастухи и дети – люди безвредные, но избегают всякого сближения, а охотника, намеревающегося стрелять, они не подпускают его к себе на расстояние выстрела. Птицы ведут себя еще осторожнее во время перелета и во всех случаях, когда сходятся со своими родичами. В Африке они избегают своих земляков европейцев гораздо больше, чем туземцев.

Напрасно на аиста привыкли смотреть как на добрую и безвредную птицу; этими качествами он вовсе не обладает. Иногда случается, что даже ручные аисты, раздраженные чем-нибудь, бросаются на своего противника. Подстреленный, аист храбро защищается и до последнего издыхания продолжает наносить удары клювом; так как он почти всегда старается попадать в глаза, то может сделаться опасным как человеку, так и собаке. В припадке ревности птицы дерутся не на живот, а на смерть, а мелким животным они всегда опасны.

Единственный звук, который аист в состоянии произвести, есть трудно воспроизводимое хриплое шипение. Оно слышится редко, чаще всего у ручных аистов. Гораздо чаще он щелкает клювом и этим странным инструментом владеет действительно с удивительным умением; он трещит то дольше, то меньшее время, то скорее, то медленнее, то громче, то менее шумно, трещит с радости, а также и с горя, трещит с голоду и после обильной пищи. Все тем же щелканьем он заявляет самке о своих нежных чувствах и, наконец, трещит, лаская птенцов.