Беркут начинает гнездиться рано, обыкновенно уже в середине или конце марта. Гнездо вьет в горах преимущественно в больших, сверху прикрытых нишах или на широких карнизах утесов; в обширных лесах он устраивает гнездо на верхушечных ветвях высочайших деревьев.

Гнездо, устроенное на дереве, обыкновенно состоит из массивного фундамента из крепких сучьев, которые орел или подбирает с земли или срывает с деревьев, налетая с большой высоты прямо на сухие сучья и в то же мгновение схватывая их лапами. Более тонкие ветви служат наружной обкладкой, прутья и мох – внутренней подстилкой плоского гнездового ложа. Такое гнездо имеет в поперечнике 1,30-2 м с гнездовым ложем в 70-80 см, однако с годами, употребляемое в дело долгое время, оно растет если не в объеме, то в вышину, и поэтому представляет собой поистине массивную постройку.

При устройстве гнезда в нише утеса орел меньше заботится о солидности основания. Правда, он и сюда обыкновенно натаскивает большие сучки для складывания из них нижней опоры, после чего продолжает верхнюю постройку вышеописанным же образом; при случае, впрочем, довольствуется более мелкими прутьями.

Яйца беркута сравнительно невелики, круглые, окружены грубой скорлупой и имеют беловатый или серовато-зеленый основной фон, неравномерно покрытый более крупными и более мелкими сероватыми и буроватыми пятнами и точками, часто сливающимися между собой. В гнезде находят 2-3 яйца, но редко более двух птенцов, часто же только одного. Самка насиживает яйца приблизительно пять недель.

Вылупившиеся из яиц птенцы, появляющиеся на свет обыкновенно уже в первых днях мая, бывают покрыты, как и у других хищных птиц, густым серовато-белым шерстистым пухом. Они растут довольно медленно и получают способность летать или немного ранее середины июля, или большею частью в конце этого месяца.

Вначале они почти неподвижно сидят на своих плюснах, и о жизни их свидетельствует только изредка ворочающиеся головы. Позднее они временами приподнимаются, возятся много в своем оперении, так как вырастающие перья производят неприятный зуд, время от времени расправляют как бы обрубленные крылья и, двигая ими, делают некоторый намек на попытки летать. Наконец приподнимаются на пальцах, подбегают и отбегают от края гнезда, с любопытством смотрят в неизмеримую глубину или на виднеющихся в голубой выси родителей, пока не научатся вылетать из гнезда и прилетать к нему обратно.

Оба родителя обращаются с птенцами с чрезвычайной нежностью. И в особенности орлица тщательно заботится об удовлетворении всех их нужд. Пока они еще малы, она почти не оставляет гнезда, садится на них, чтобы согреть. Вместе с самцом орлица натаскивает обильную добычу, чтобы птенцы не терпели в ней никакого недостатка.

В самом раннем возрасте птенцы получают корм, предварительно размягченный в зобу матери; впоследствии она разрывает для них пойманную добычу. Наконец оба родителя начинают носить в гнездо цельную добычу и предоставляют птенцам есть, как они желают, чтобы постепенно приучить их к самостоятельности.

Пока детки маленькие, родители не улетают далеко от гнезда, по крайней мере, самки; напротив, позднее, в зависимости от успешного подрастания птенцов, они улетают на более долгое время и на более отдаленное расстояние; и, наконец, если они достаточно запасли пищи для своих птенцов, то часто пропадают на целый день.

Насколько велико число жертв, нужных для поддержания жизни двух молодых орлят, видно из одного сообщения Бехштейна, по словам которого, около одного орлиного гнезда найдены были остатки 40 зайцев и 300 уток. Быть может цифры эти и преувеличены, но все же орлиная чета довольно-таки пагубно распоряжается среди окрестных животных, причем нужно понимать слово «окрестность» в обширном значении его; так, наблюдались случаи, когда орел таскал цапель из-за 20-30 километров. В одном гнезде, к которому 2 июля 1877 года был спущен на веревке охотник Рагг, лежали: еще не загнившая, на три четверти съеденная молодая серна, остатки одной лисы, сурка и не менее пяти зайцев.

Охота на орлов в большинстве случаев возможна только для хорошего ходока по горам и искусного стрелка. В большинстве же случаев орлы даже в ранней молодости, еще издали выказывают необыкновенную осторожность и пугливость. С возрастом недоверчивость орла настолько же увеличивается, насколько развивается в нем понятливость. Он также отличает безвредного человека от охотника, например, без всяких опасений занимается своим грабежом вблизи пастухов, но уже издали летит прочь от вооруженного человека, обыкновенно же относится недоверчиво ко всякому непривычному явлению, почему чаще всего вовремя удаляется от всякой угрожающей ему опасности.

Воспитанные смолоду орлы вскоре становятся ручными и доверчивыми; они так привыкают к хозяину, что скучают по нему, если его нет долгое время, встречают радостными криками, когда он возвращается, и никогда не делают ему вреда. Доверять им, однако, следует так же мало, как и другим хищным птицам. Особенно нужно остерегаться держать в узком помещении и без строгого призора нескольких орлят. У них еще не развито достаточно сообразительности, и они просто по одному только непониманию нападают друг на друга. Один из них после долгой битвы берет верх над другим и начинает совершенно невозмутимо есть побежденного.

У старых птиц можно меньше опасаться таких инцидентов и, если помещение их достаточно обширно, к ним можно посадить и более мелких хищных птиц, ловкость которых спасала бы их в случае чего от хищнических наклонностей орлов.

В пище беркуты мало требовательны. Всякое мясо им по вкусу, а шерсть и перья, по крайней мере, не принадлежат к их необходимым потребностям. При всяких условиях жизни они требуют много чистой воды для питья вволю и еще, скорее, для купанья. Орлы очень чистоплотны, не терпят никакой грязи ни на своем оперении, ни на клюве, почему беспрестанно чистятся. При относительно удовлетворительном уходе они выживают в неволе много лет.

«В Императорском дворце в Вене, – рассказывает Фитцингер, – по старому обычаю правителей дома Габсбургов несколько столетий подряд содержались в неволе живые орлы, пользовавшиеся самым заботливым уходом. Один прожил там с 1615 по 1719 год*.

* По всей вероятности, это исключительный случаи или какая-то ошибка. Обычно орлы живут в неволе вполовину меньше, порядка 40-60 лет.

В Шенбрунне в 1809 году околел один орел того же вида, который провел в неволе почти полных 80 лет».