Паллас, а после него Эверсман первые сообщили нам, что башкиры и другие центральноазиатские народы употребляют беркутов для охоты. Во время нашего путешествия по Сибири и Туркестану я сам видел этих огромных ловчих птиц, а от киргизов, которые отдавали этим птицам особое предпочтение, узнал все нижеследующее о приемах этой охоты и дрессировки орлов.
Все киргизские охотники, пользующиеся беркутами как ловчими птицами, вынимают их из гнезд возможно более юными и воспитывают с большою заботливостью. Молодой орел кормится на руке и из рук сокольничего, чтобы птица привыкла к нему с раннего детства; позднее, когда орленок еще совершенно не оперится, после каждой еды на голову ему заботливо надевают колпак. Какую-либо особенную дрессировку киргиз не считает нужной и скорее довольствуется приучением птицы к руке и призыву; наследственная привычка дополняет недостающее.
Когда орел научится хорошо летать, охотник выезжает с ним в степь, чтобы его сначала натравливать на слабую дичь, именно на байбаков и сусликов. Тяжелая птица, сидящая на руке, одетой в толстую перчатку, скоро утомляет охотника, и он кладет руку на луку седла или на особую подставку, упирающуюся в стремя. Благодаря искусству киргизов пробираться верхом по самым плохим дорогам, верховой сокольничий взбирается всегда на какое-нибудь возвышенное место, откуда открывается большой кругозор. Так он, завидев подходящую дичь, снимает с головы птицы колпак и бросает ее в воздух.
Вначале орел выказывает себя довольно неловким, но вскоре приобретает необходимую ловкость, чтобы настичь степного сурка прежде, чем тот достигнет своего жилища. Когда птица поймет свое назначение, ее начинают натравливать на лисиц. Последних охотники вспугивают из их нор, преследуют на лошади и стараются гнать так, чтобы они прошли поблизости от сокольничего, который в нужный момент и бросает им вслед ловчую птицу.
Орел поднимается, описывает сначала один или два круга, затем по косому направлению несется на лису и вонзает свои когти в заднюю часть ее тела. Лиса сейчас же изворачивается, чтобы нанести противнику смертельный укус; однако беркут ловит момент и схватывает лису за морду, стараясь по возможности вонзить когти в глаза. Лиса и тут старается спасти свою шкуру и препятствует второму или третьему нападению орла, внезапно бросаясь вместе с орлом на землю и поворачиваясь на спину. Но в ту минуту, когда лиса хочет перевернуться, орел разжимает свои лапы, поднимается на воздух и снова как грозная туча несется над бедной плутовкой, готовый еще раз вонзить свои ужасные когти в голову животного.
Такие нападения, сменяемые угрожающим полетом, утомляют лису скорее, чем можно было бы ожидать, и она, наконец, почти не оказывает сопротивления держащей ее птице. В это время подъезжают ободряющие орла ликующим гиканьем охотники и прекращают страдания лисы ловким ударом палицы.
Когда орел достаточно ознакомится с травлей лисиц, сокольничий начинает травить его на волков, которые, как и лисицы, предварительно выгоняются на чистое поле. Не всякий орел решается нападать на этого несравненно сильнейшего хищника, но ловчая птица, хорошо натасканная на лисиц, исполняет это отлично, хотя всегда с большою осторожностью; при этом орел поступает таким же образом, как при вышеописанной травле лисицы.
Причинить серьезные повреждения, как это часто бывает с лисицами, волку орел не в состоянии; но едущие вслед охотники во время подобной охоты более чем когда-либо стараются подоспеть к птице вовремя, почему волка, схваченного орлом, обыкновенно можно считать погибшим.
Орла, который бьет страшного волка и без дальнейшей подготовки травит другую дичь, киргиз не продаст ни за какие деньги; ловчая птица, удовлетворяющая более скромным требованиям, в глазах такого охотника стоит двух-трех кобылиц. Одновременно с двумя орлами охотиться нельзя, так как они возбуждаются соревнованием, бросаются друг на друга и бьются не на живот, а на смерть.
Гораздо обыкновеннее применяется в дело орлиное оперение, нежели живой орел. Среди тирольцев и верхнебаварцев некоторые части орлиного оперения употребляются как дорогое украшение. Выше всего ценится так называемый орлиный пух – нижние кроющие перья хвоста, за которые охотно платят 4-10 марок; после него особенно ценятся когти. Очень часто носят на серебряных часовых цепочках клыки благородного оленя, клыки лисицы, когти ястреба или филина, но высшее украшение для такой цепочки – орлиные когти. Особенное предпочтение отдается заднему когтю, меньше ценится передний коготь, наконец, дешевле всего слабый коготь самого маленького пальца.
У китайцев голова и лапы беркутов служат врачебными амулетами, а маховые перья употребляются на веера и на оперение стрел. У бурят также высоко ценятся маховые и рулевые перья орлов, а монголы приносят их в жертву богам.
Весьма интересно, что среди индейцев Америки господствует то же воззрение. «Они охотно вынимают из гнезд, – говорит принц фон Вид, – взрослого орленка, которого выращивают, а потом пользуются его хвостовыми перьями, которые у них весьма высоко ценятся: одно перо продается за целый доллар. У всех индейских племен Северной Америки перья служат знаками их геройских подвигов, и у большинства такое перо означает одного убитого врага. Орлиное перо, выкрашенное киноварью в красный цвет и с укрепленными на его конце погремушками гремучей змеи, имеет в глазах индейцев большое значение, а именно: оно обозначает в высшей степени заслуженный подвиг в деле конокрадства.
Далее индейцы украшают орлиными перьями свои перистые шапки, прикрепляя перья перпендикулярно в ряд на красную суконную тесьму; на верху же устраивается шапочка из мелких перьев. Когда такая шапка надета, красные тесьмы с гребневидными, перпендикулярно стоящими орлиными перьями ниспадают на спине до земли. Индейцы-манданы зовут это украшение, надеваемое в большие праздники, «махеси-акуб-нашка», причем его могут носить только отличившиеся бойцы; такое украшение к тому же и дорого, и обладатель его поменяется им только на лошадь.
Я должен только заметить здесь, что на большинстве идеализированных картин художника Котлина, изображающих охоту на бизонов, индейцы нарисованы с подобными украшениями. Это совершенно неверно. Индеец, как на охоту, так и на войну, идет без всякого украшения; только талисман свой он никогда не забывает. Большие перистые гребни носятся, правда, известными предводителями в большом сражении или во время битвы, причем только в редких случаях, на охоте же никогда. Точно так же индейцы прикрепляют часто орлиные перья к своему оружию или же носят их в волосах; крылья же служат им веерами».
