Киттлиц слышал от камчадалов, что иногда дельфин, на которого бросается орлан, утаскивает его с собой в воду, где он и погибает. Ленц же рассказывает следующее: «Орлан носился над Гавелем и заметил осетра, на которого он тотчас же и бросился; но смелый хищник слишком понадеялся на свою силу: осетр оказался для него чересчур тяжелым, и он не мог вытащить свою добычу из воды. Но в то же время и рыба была не в силах утащить орла с собой вглубь.
Осетр, как стрела, несся над самой поверхностью воды; на нем сидел орел с распростертыми крыльями, так что оба они напоминали корабль, идущий под парусами. Несколько человек, заметив это странное зрелище, сели в лодку и поймали осетра вместе с орланом, который так глубоко вонзил когти в рыбу, что уж не мог вытащить их».
В степях южной России орлану часто приходится довольствоваться самой жалкой дичью. Когда он охотится вдали от реки, то, по словам Нордмана, главную добычу его составляют маленькие степные млекопитающие и птицы. Сидя на верстовых столбах или на холмах, насыпанных для обозначения дороги, зимой часто в непосредственной близости от людских жилищ, он подкарауливает сусликов и ящериц; умеет также изловить цокора, схватывая его как раз в тот момент, когда он, роясь, приподнимает верхний слой земли.
Орланы любят падаль, пожалуй, не меньше чем грифы, даже близ моря значительную часть их пищи составляет мертвая рыба, выброшенная морем; внутри материков они никогда не упускают случая поживиться найденной падалью.
По физическим способностям все орланы стоят ниже орлов. По земле они движутся, может быть, проворнее последних и, как уже было сказано, умеют до известной степени управляться на воде; но полету их недостает той ловкости и изящества, которыми отличается полет всех благородных орлов. На лету они выглядят иначе: их короткая шея и короткий, сильно закругленный хвост при очень длинных, но довольно узких и почти всюду имеющих одинаковую ширину крыльях, настолько характерны, что их трудно принять за кого-нибудь из благородных родичей. Кроме того, они более тяжело машут крыльями и полет их более медленный, хотя все же летят очень скоро, даже и тогда, когда, совсем не шевеля крыльями, парят, описывая в воздухе круги или скользя по прямому направлению.
Зато они превосходят благородных орлов в одном отношении, а именно в искусстве, с которым они управляются на воде; уменьем этим обладают только немногие хищные птицы. Орлан ныряет, бросаясь в воду с высоты, и в этом отношении он может поспорить с любой чайкой или крачкой. По сообщению одного прекрасного наблюдателя, шведского натуралиста Нильсона, иногда орлан, чтобы отдохнуть, прямо-таки опускается на поверхность моря, совершенно подобно плавающей птице, и остается на воде более или менее долго, смотря по желанию. Когда он хочет взлететь, то простирает крылья почти вертикально и одним ударом их поднимается с воды. Органы чувств развиты у него почти так же хорошо, как и у орлов.
В марте для орланов наступает период размножения. Весьма вероятно, что и у них самка часто всю жизнь остается верной одному и тому же самцу, но последнему при приближении всякого другого самца приходится вступить с ним в серьезный бой, и в случае неблагоприятного исхода он может лишиться подруги.
Расположение гнезда зависит от местных условий. Везде, где крутые утесы омываются непосредственно морем, орлан отыскивает подходящее место. Там, где берег моря или большой реки порос лесом, он выбирает для постройки гнезда всякое дерево; если вблизи водного бассейна, изобилующего рыбой, нет ни одного высокого дерева, он довольствуется часто совсем жалкими кустами, которые едва могут вынести тяжесть постройки, и даже камышами.
Всего чаще он гнездится на соснах, а, кроме того, также на буках и дубах. Гнездо представляет огромную постройку, имеющую 1,5-2 м в поперечнике и 30-100 см и даже более в вышину; оно служит одной и той же паре много лет подряд, а от ежегодных починок становится все более и более высоким. Основание сложено из сучьев, толщиною в руку, а верхняя часть гнезда из более тонких ветвей. Очень пологое дно покрыто нежными ветками и выстлано сухой травой, лишаями, мхом и т.п.
В конце марта, редко раньше или немного позже в гнезде можно найти всю кладку, состоящую из двух или трех сравнительно небольших яиц, имеющих только 67-73 мм в длину, 53-57 мм в толщину; яйца эти довольно разнообразны. Скорлупа у них толстая, грубая и крупнозернистая, окраска различная; встречаются и совершенно белые без всяких пятен, и такие, у которых по белому фону рассеяны более или менее многочисленные красноватые, коричневые и темно-бурые пятна.
Мне известно, что самец помогает самке высиживать; для отдыха в это время он всегда избирает в некотором отдалении от гнезда скалу или высохший сук, с которых открывается вид на всю окрестность; при малейшей тревоге он тотчас же спешит отсюда на помощь самке.
Для вылупившихся птенцов обе птицы таскают множество пищи; они охотятся с тем большим рвением и смелостью, чем больше подрастают их птенцы, и мало-помалу гнездо их обращается в настоящую бойню, где можно найти остатки всевозможных животных в особенности рыб я водяных птиц. Как только они завладеют добычей, направляются прямо к гнезду и при этом, по наблюдениям графа Бамбелли, одного из членов нашего охотничьего общества в Венгрии, пролетают расстояние в 4-5 км так быстро, что приносят своим птенцам еще живых, бьющихся рыб.
Если птенец выпадет из гнезда, что нередко случается, и при этом не убьется, то родители продолжают кормить его внизу, как будто с ним ничего не случилось. Если убьют самку, то самец один кормит птенцов. При благоприятных обстоятельствах птенцы уже через 10-14 недель бывают в состоянии покидать гнездо, но после вылета еще часто возвращаются в него. Только к осени они совсем покидают родителей.
В клетке орлан держит себя сначала крайне беспокойно, нападает даже на сторожа, но вскоре он приручается и относится тогда к людям вполне дружелюбно. Поэтому заведующие зоологическими садами любят орланов и дорожат ими. При более или менее удовлетворительном уходе орланы переносят неволю так же долго, как и другие родственные им виды. Случаи, что орланы проживали в клетке до 40 лет, не составляют редкости. Относительно тех, которые так долго прожили в неволе, известно, что они только на 10-м или 12-м году приобретают окраску старых птиц, или, что также иногда случается, несут яйца.
