Все эти рассказы идут от горных жителей из Альп, где бородач живет постоянно. Все они переданы людьми, которые безошибочно могут отличить бородача от беркута. Эти люди никак не хотели отказываться от фактов, замеченных ими днем своими собственными, большей частью очень зоркими глазами.

Давно перестали верить тому, что бородач бросается также на человека с намерением его убить; рассказы эти даже осмеивали, как басни, но потом опять начали их выдавать за правду или, по крайней мере, за вещь возможную. Случаи похищения маленьких детей большими хищными птицами, которые в Альпах можно приписать только орлам, слишком достоверно доказаны, чтобы в них можно было еще сомневаться.

Я не совсем ясно понимаю, почему преступником в этом отношении может быть только орел? Почему бородач, который, как доказано, одолевает даже взрослых серн, не может утащить такое беззащитное существо, как ребенок, и сбросить его со скалы? Тут, по-моему, тяжесть преступления следует поделить поровну между обеими птицами, потому что и бородач старается унести свою добычу, если он по какой-нибудь причине не может растерзать ее на месте. Если тяжесть жертвы превышает его силу, он всегда может ее сбросить вниз, как это замечается у других хищных птиц.

Более сомнения вызывают те сообщения, в которых наш бородач бросался на подростков с целью умертвить их каким бы то ни было образом. Очень мало известно примеров подобных нападений. Но достоверность того факта, как на Зильбернальпе бородач столкнул одного пастушонка со скалы в пропасть и у подножия растерзал, получает сильное подтверждение благодаря новым рассказам о подобных же случаях в Бернских Альпах. Этот новейший случай нападения бородача на подростка вовсе не старая история, я много потрудился над тем, чтобы удостовериться в верности этого факта.

Гиртаннер рассказывает: «В течение июня 1870 года можно было прочесть во многих швейцарских газетах, что вблизи Рейхенбаха в Бернском кантоне бородач напал на одного мальчика и убил бы его, если бы птицу не спугнули вовремя. Сначала я мало обратил внимания на это сообщение и ждал, что этот бородач скоро превратится в орла или даже в ястреба, а пострадавший мальчик – в курочку. Но опровержения не последовало на этот раз, и так как дело интересовало меня настолько, что стоило его исследовать, то я отправился в Кандергрунд к пастору Галлеру, радушие которого мне было хорошо известно».

Гиртаннер рассказывает дальше, как этот пастор направил его ко второму лицу, Блазеру, и как после довольно продолжительной переписки с этим последним он узнал следующее.

«Дело было 2 июня 1870 года в 4 часа пополудни; этот самый мальчик, Иоганн Бетшен, веселый, живой парень лет 14, небольшого роста, но крепкого сложения, шел из Кина в Арис. Кин лежит в глубокой долине близ Рейхенбаха, в уголке, образуемом в Кинской долине слиянием рек Кина и Кандера; Арис приблизительно на 150 м выше на площадке горного выступа. Довольно крутая дорога вела мальчика по только что скошенному лугу, и когда он на маленьком горном пастбище подошел к небольшому стогу сена в 100 шагах от жилья, на него сделано было нападение.

Внезапно и совсем неожиданно птица набросилась на мальчика сзади, со страшной силой ударила его обоими крыльями по голове так, что, по его собственным словам, ему показалось, что его бьют двумя косами; одним ударом птица сшибла его с ног и повалила на землю. Падая и стараясь обернуться назад, чтобы увидеть, кто таким дерзким образом ударил его в голову, мальчик снова подвергся такому же нападению: последовал второй натиск и удар обоими крыльями, которые свистели справа и слева вокруг его головы и почти лишали его сознания, так что он был совсем оглушен.

Тут мальчик увидал огромную птицу, которая напала на него в третий раз, вонзила когти ему в бок и грудь, ударяя крыльями, почти лишив его дыхания, и, наконец, начала долбить ему голову клювом. Ни движениями ног, ни поворотами всего тела не мог он прогнать птицу. Тем сильнее действовал мальчик своими кулаками: одной рукой он старался отражать удары, другой – освободиться от своего врага.

Это ему, наконец, удалось. Птица вдруг поднялась над мальчиком, может быть, для того, чтобы возобновить нападение. Но мальчик принялся отчаянно кричать. Этот ли крик удержал птицу от повторного нападения или, может быть, поднимаясь, она увидала спешившую на крик женщину и потому бросила свое намерение – осталось неизвестным. Вместо того, чтобы снова напасть, бородач поспешно скрылся за склоном горы. Мальчик так ослабел от испуга и ужаса, что едва мог подняться с земли.

Упомянутая женщина нашла его окровавленным и с трудом поднимающимся с земли. Женщина эта уже не видела птицы. В этом факте можно было бы, пожалуй, еще сомневаться, но я не сомневаюсь нисколько. Потерпевший Иоганн Бетшен, который раньше никогда не слыхивал о таких птицах, не мог бы сочинить подобный рассказ о птичьем нападении и так описать его, причем он совершенно одинаково рассказывал о ходе вещей и своей спасительнице и другим людям, когда его обмывали и перевязывали у жилья. Его и всю его семью я знаю за людей правдивых. Раны его, которые я сам потом осматривал, состояли из трех, доходящих до костей черепа шрамов на затылке. На груди и боках видны были очень ясно следы когтей в виде сильных пятен, частью кровавых; потеря крови была также очень значительна. В продолжение 8 дней мальчик был очень слаб.

По моему мнению, нельзя сомневаться ни в правдивости его рассказа, ни в действительности подобного факта. Но как я мог узнать от мальчика, который никогда не видал таких птиц и который был так испуган нападением, имел ли он дело с орлом или с бородачом? Я вызвал его на допрос, и он рассказал мне все, что мог и как умел. У него остался в памяти страшный крючковатый клюв, на конце которого он видел свои собственные волосы и кровь, далее – кольцо вокруг шеи, испещренные белыми пятнами крылья и, наконец, что особенно было для меня убедительно, – «под клювом у него было что-то сильно мохнатое».