Полные ожиданий, верхом на лошадях, под предводительством нашего киргиза-охотника и его сына, цветущего и сильного юноши, мы въехали в одну из долин, пробираясь то по холмам, то по горам, то спускаясь в дикие, каменистые ущелья. По склонам гор бегали каменные куропатки, над вершинами летали орлы и соколы, с карнизов и выступов раздавалось оживленное, веселое пение каменного дрозда, каменки и горихвостки. Мы продолжали путь до тех пор, пока старый киргиз не остановился у подошвы горы. Он предложил нам разделиться на две партии так, чтобы одна поднялась с одной стороны, а другая с другой.
Начался подъем, который показал нам, до какой степени ловко лазают тамошние лошади. Я поднимался по ущелью, вымытому водой; моя лошадь могла двигаться вверх только прыжками. Наконец, она довезла меня до вершины, причем выказала столько же выносливости, сколько и искусства. Над горой кружились орлы, а каменные куропатки шныряли вокруг нас, не взлетая, с такою доверчивостью, какой мне до сих пор не случалось видеть.
Далее наш путь шел то в гору, то под гору; иногда мы пробирались по скалистому крутому хребту, иногда по покрытому травой северному склону. Куда ни глянешь, везде глаза наши встречали глыбы гор или долины. После езды, длившейся около часу, проводник обратил наше внимание на крик улара. Я услыхал, как будто совсем близко от нас, своеобразный, благозвучный, протяжный свистящий крик, состоящий из нескольких звуков. Но пришлось еще довольно долго ехать прежде, чем мы увидели птицу, издающие эти звуки, и тут только началась охота.
Описывать здесь охоту я считаю излишним; скажу только, что мне посчастливилось убить одну из этих великолепных птиц. Кроме того, в этот день и в следующие я лежал, спрятавшись в одном месте, и в подзорную трубу издали рассматривал этих птиц, чтобы как можно лучше ознакомиться с их образом жизни, привычками и особенностями. Вместе с тем я пользовался всяким случаем, чтобы через посредство моего русского приятеля как можно больше разузнать об этой куропатке от такого тонкого наблюдателя, каков был охотник киргиз.
Непременное условие местожительства гималайского улара заключается в том, чтобы участок был совсем безлесен. Улар – птица утесов в настоящем смысле этого слова. На равнины она не заходит даже в самые жестокие зимы. Чем суровее скалы, чем глубже пропасти, чем неприступнее для людей и животных стены утесов, тем более можно быть уверенным, что встретишь там улара. Он выбирает, по возможности, самые высокие вершины гор, впрочем, улетает с них днем в долины и держится на склонах там, где есть зелень или растут мелкие кусты.
Каждая пара уларов здесь в горах Манрок из года в год владеет определенным участком. Она не допускает, чтобы по соседству жила другая пара. Если на чьем-либо участке появляется самец, то хозяин этой местности тотчас нападает на непрошеного гостя с громким, почти пронзительным криком и бросается прогонять его. При этом он, чему я сам был очевидцем, принимает позы токующей каменной куропатки, то есть бежит с наклоненной головой, висящими крыльями и с полуприподнятым и несколько распущенным хвостом.
Токование здесь начинается в первые дни марта и продолжается до конца этого месяца; в это время самцы, конечно, настроены очень воинственно, но, по уверениям моего рассказчика, старого киргиза-охотника, они в это время кричат не больше, чем всегда.
Движения этих гордых птиц напоминают скорее каменных, нежели серых куропаток, хотя не совсем на них похожи. Бегают они скоро и проворно, одинаково ловко как в гору, так и под гору. Полет состоит из нескольких быстрых и частых взмахов крыльями, за которыми следуют тихие, скользящие движения, причем крылья почти не шевелятся. Вследствие несоразмерно коротких крыльев полет представляет совсем необыкновенную картину; летящая птица кажется чрезвычайно длинной, между тем, как во время бега она нам представляется короткотелой. Самую лучшую картину полета можно получить, если представить себе длинный крест с короткой перекладиной.
Если время позволяет, то улары любят, прежде чем взлететь, взобраться на какое-либо возвышенное место, на котором они любят побегать. В течение дня парочка побывает в различных местах своего участка; под вечер же они всегда направляются к известному и, по возможности безопасному месту и здесь проводят ночь.
Пища уларов состоит главным образом из растительных веществ. Можно предположить, что они едят и насекомых, но на этот вопрос мой киргиз не мог дать мне положительного ответа; следует допустить, что они в суровые зимы, при глубоком снеге вырывают в нем ходы, и таким путем докапываются до растений, составляющих их главный корм.
Число яиц в кладке, по показаниям моего киргиза, бывает до девяти. Яйца эти больше утиных, круглы и по зеленовато-желтому фону имеют темные, иногда синеватые пятна; впрочем, надо прибавить при этом, что нельзя очень полагаться на верность этих показаний, так как киргизы мало смыслят в красках и плохо их различают. Гнездо устраивается на выступе скалы, на таком месте, где достаточно земли, чтобы вырыть неглубокую ямку, которая выстлана только небольшим количеством сухих растений.
Самка насиживает яйца, а самец в это время сидит поблизости от гнезда на возвышенном месте и в случае опасности предупреждает наседку; во время гнездования он сам делается гораздо осторожнее и пугливее. Спустя приблизительно около четырех недель появляются птенцы, и с этого времени оба родителя водят цыплят: мать не покидает их даже в случае большой опасности.
Говорят, что к концу ноября птенцы вполне вырастают, но уже гораздо ранее этого времени они держат себя совершенно как взрослые. Со старыми птицами они и проживают целую зиму; выводки разбиваются не задолго до спаривания. Если наседка погибает, то отец один водит даже самых крошечных птенчиков.
Естественными врагам уларов следует считать всех больших хищных птиц, особенно беркута и одного белобрюхого его родича, вероятно ястребиного орла, от которого улары еще больше терпят, чем от первого. От лисиц и волков спасает их необыкновенная бдительность.
Человека в этих странах им нечего бояться. Из киргизов только немногие занимаются охотою за этой куропаткой, так как жители степи более склонны охотиться на лисиц, волков и куниц, чем за такой пернатой дичью, которую очень трудно добыть. По единогласным уверениям всех русских, которых я расспрашивал, мясо его бело, как снег и превосходно на вкус, нежно, несколько пряно и похоже на мясо глухаря или серой куропатки.
