С первыми весенними днями в полном блеске выступает на сцену жизнерадостное чувство, и даже задор, столь характерные для наших тетеревов, так как едва успеет стаять снег, как они уже начинают токовать.

Глухариный охотник будет утверждать, что токование его излюбленной дичи нельзя сравнить с токованием другой птицы, однако простой смертный едва ли с ним будет согласен. Даже многие охотники считают тетеревиные тока красивейшим весенним зрелищем. Одно несомненно: тот, кто только раз побывал на этих токах, никогда их не забудет. Они заключают в себе многое такое, что заставляет причислить эти поединки разгоряченных любовью тетеревов к числу привлекательнейших зрелищ. Стоит только вспомнить картину токования: широко шагнувший вперед расцвет весны, оживленную толпу косачей, причудливость их любовной пляски, красоту, ловкость и крики плясунов, далеко разносящиеся и оживляющие лес, и многое другое.

Для своих токов тетерева выбирают свободные лесные поляны, лучше всего какую-нибудь лужайку или пустырь, или лесную просеку, где древесный молодняк настолько низок, что не может мешать. К вечеру тетерева садятся на деревья и токуют без перерыва вплоть до наступления ночи. Рано утром, когда еще сумерки не рассеялись, они покидают места своего ночлега и слетают на землю. Там, где тетеревов водится много, они собираются на подходящих местах в большом количестве; на севере их слетается штук 30-40, иногда 100.

Людвиг описывает: «Первый прилетевший косач садится безмолвно или, шурша крыльями, минут 5-10 остается неподвижно, насторожившись, и только тогда, когда чувствует себя в полной безопасности начинает бормотать, с чего и начинается собственно токование».

В марте и в первых днях апреля токование часто продолжается беспрерывно; позднее оно длится целое утро, причем каждый косач в отдельности выказывает ту неутомимость, которая приводит нас в удивление: в Лапландии я слышал токование косача, продолжавшееся без перерыва с 11 часов вечера до 2 часов ночи.

Токование есть в одно и то же время песнь и пляска любви; когда прилетевший косач вполне убедится, что все кругом спокойно, он, прежде всего, издает весьма оригинальное «чуфыканье». После этого следует так называемое бормотание. Если косач очень возбужден, то чуфыканье и бормотание его кажутся беспрестанно сменяющимися одно другим и почти невозможным становится различить конец и начало каждого колена, между которыми он нередко вставляет каркающие звуки.

С косачом редко случается, как это бывает с глухарем, чтобы он забыл обо всем окружающем и, так сказать, сделался глух и слеп; впрочем, я знаю случаи, когда некоторые косачи, по которым давали выстрел во время их бормотания, не только не улетали, но, казалось совсем не слышали выстрела. Движения токующего тетерева оживленны, странны и показывают возбужденное состояние птицы.

«Перед бормотанием, – говорит мой отец, давая совершенно верное описание токования тетерева, – косач держит хвост вертикально и, распустив веером, вытягивает кверху шею и голову, перья которой взъерошиваются, и отставляет крылья вбок и книзу. Затем он проделывает несколько скачков, то в одну, то в другую сторону, иногда поворачиваясь кругом, и держит нижнюю половину клюва так отвесно вниз, что она трется о перья подбородка. Во время всех этих движений косач хлопает крыльями и делает полные обороты на месте».

Чем тетерев разгоряченнее, тем оживленнее его мимика и, в конце концов, можно подумать, что видишь перед собой обезумевшую и ополоумевшую птицу. Наиболее усердными становятся движения, когда на одно место соберутся несколько косачей, так как в таких случаях они из плясунов превращаются в гневных драчунов. Двое косачей становятся, подобно петухам, друг против друга. С головами, опущенными к самой земле, бросаются друг на друга и одновременно подскакивают вверх, стараясь в это время нанести друг другу удары и щипки. Вновь падают на землю с гневным клохтаньем, несколько раз оборачиваются на месте, сбегаются вновь и подскакивают для новой схватки.

Если драка серьезна, с обоих бойцов летят перья; однако, несмотря на кажущуюся злобу, с какой они дерутся, они не наносят друг другу серьезных ран и, глядя на них, я почти склонен думать, что, скорее, они стараются нагнать друг на друга страху, чем нанести вред. Однако случается, что более сильный схватывает более слабого за вихор, протаскивает его, словно пленника, некоторое расстояние, наносит ему еще несколько ударов и принуждает его к бегству. И после всего этого горделиво возвращается на место битвы, чтобы вновь приняться за токование. Впрочем, побежденный самец обыкновенно возвращается на поле битвы и вновь вступает в единоборство или же летит на другой ток, помериться с другими косачами.