«Стрепет, – продолжает Тинеман, – птица красивого сложения, с приятным, приветливым нравом. Вследствие пугливости и осторожности ее, к сожалению, нельзя иначе наблюдать, как с помощью зрительной трубы из отдаленного укромного места. Как только она завидит человека, тотчас же неподвижно застывает на месте, вытянув шею кверху. При приближении человека шагов на 200 или 300, стрепет удаляется, затем начинает облетать приближающегося к нему человека, описывая над ним полукруг. По всей вероятности, для того, чтобы удостовериться в благонадежности его, так как стрепет отлично умеет отличить простого прохожего от подсматривающего наблюдателя и последнего, в свою очередь, от пагубного для него охотника.

Большие глаза, обусловливающие прекрасное зрение, а также большие ноздри, свидетельствующие об отличном чутье, оказывают ему в этом случае большую услугу. Если же парочка находится где-нибудь внизу, то самец долгое время стоит торчком и озирается кругом, чтобы расследовать, нет ли где опасности, тогда как самка тотчас же принимается расхаживать, отыскивая корм. Если самке случится быть одной, то она проявляет такую же бдительность, как и самец, и отправляется промышлять пищу не прежде, чем убедится, что поблизости нет никакого врага.

Семьи, скучившиеся в стаи или группы, завидев человека уже издали, улетают от него; отдельные же экземпляры, напротив, зачастую подпускают к себе человека на довольно близкое расстояние, они так плотно прижимаются к земле, что их можно совершенно проглядеть, и взлетают уже из-под самых ног человека. По всей вероятности, вследствие такой своей уверенности, некоторые стрепеты охотно задерживаются вблизи пасущихся дроф, однако никогда не вмешиваются в их стаи, но почтительно остаются в некотором отдалении, шагах примерно в 30-50.

Полет их – трепещущий со свистом и так походит на полет дикой утки, что несведущий человек летящего стрепета принимает обыкновенно за утку. Вытянув голову и шею вперед, а ноги назад, стрепет рассекает воздух быстрыми взмахами крыльев, при этом проявляет обыкновенно скрытые белые части крыльев и производит шум, отчасти похожий на звон бубенчиков едущей вдали тройки.

Только в октябре мне случилось видеть стрепетов, летающих обществами, причем медленными взмахами крыльев они описывали в воздухе большие круги, которые по красоте отнюдь нельзя сравнить со спиральным полетом аистов или соколов, так как круги эти имеют наклонное направление и очень неправильны. Эти полеты служат, очевидно, предварительным упражнением для дальнейшего путешествия, если не смотреть на них, как на прощание с родиной, на которую, прежде чем покинуть ее, им хочется еще раз бросить взгляд с высоты».

К сожалению, масса стрепетов теряет свои выводки при косьбе клевера, причем гибнут даже и некоторые самки, так что размножение птиц вследствие этого весьма незначительно. Стрепеты представляют собой превосходную дичь, поэтому их всюду ревностно преследуют. В Испании птиц подают к столу под названием «фазаны».

В южной России для охоты на них пользуются чаще всего телегами. Когда самец увидит подъезжающую к нему телегу, то боязливо всматривается в необыкновенное явление; если телега приближается осторожно, то он отлетает на небольшое расстояние, и тогда весь труд охотника пропал, или плотно прижимается к траве, или смело остается на месте, вызывая охотника своим «терркс-терркс». В обоих последних случаях самец погиб.

В один из первых вечеров, проведенных мною в полуразвалившемся доме одного из предместий Каира, я, к немалому своему изумлению, увидел, что с плоских крыш домов слетали какие-то большие птицы, которые направлялись к садовым кустам, где и исчезали. Прежде всего, я принял их за сов, но полет их был совершенно другой, к тому же громкий крик, который издала одна из птиц, тотчас же вывел меня из заблуждения. Чем ближе надвигалась ночь, тем оживленнее становилось в саду, залитом ярким светом полной луны. В чаще апельсиновых деревьев шмыгали они точно привидения, исчезая так же внезапно, как и появлялись.

Меткий выстрел дал мне должные разъяснения. Я бросился в сад и увидел, что убил хорошо знакомую мне по чучелам немецкую птицу авдотку, или леженя ночную дрофу. Впоследствии мне представлялось немало случаев наблюдать это странное существо, так как я встречал его или одного из его родичей, который мало отличается от него образом жизни, во всех областях южной Европы и во всех странах северо-восточной Африки, исследованных мною.