Из голубиных прежде всего назовем странствующего голубя (Ectopistes migratorhis). Он плотного сложения, с длинной шеей и маленькой головой. Общий цвет перьев аспидно-синий, с нижней стороны красновато-серый; бока блестящего пурпурово-фиолетового цвета, брюшко и гузка белые. Глаза ярко-красные. Клюв черный, ноги кровяного красного цвета.
У самки, которая меньше самца, преобладает пепельно-бурый цвет. Длина самца 42 см, самки 39, размах крыльев 65 и 60, длина крыльев и хвоста около 21 см.
Странствующий голубь встречается во всех штатах Северной Америки от Гудзонова залива до Мексиканского и от Скалистых гор до восточного побережья. В восточных штатах они появляются, по словам Гергардта, огромными массами, и потому описания их нравов и привычек, переданные нам даже самыми достоверными наблюдателями, кажутся европейцам совершенно невероятными.
Им, например, приходится слышать, что в Северной Америке стаи диких голубей закрывают солнце, портят на целые мили леса своим вредным пометом, обламывают толстые сучья деревьев, садясь на них в слишком большом количестве, доставляют не только людям, но даже свиньям и различным хищникам пищу на целые недели и действительно наносят страшный вред полям и лесам.
«Странствующий голубь, которого в Америке называют диким голубем, – говорит Одюбон, – двигается с необыкновенной скоростью, с помощью быстро повторяющихся ударов крыльями по воздуху. Он часто делает большие круги в воздухе, поддерживая себя на лету обоими поднятыми под прямым углом крыльями, пока не спустится на землю. Тогда он ударяет друг о друга концами крыльев, чем производит шум, слышный на 30-40 м. Опускаясь, голубь умеряет быстроту полета частыми ударами крыльев, чтобы получать возможность спокойно ухватиться за ветку или встать ногами на землю.
Я начал с описания полета голубей потому, что именно он лучше всего определяет привычки этих птиц. Перелеты их происходят исключительно в поисках пищи, а вовсе не для того, чтобы избежать суровой зимы северных широт или чтобы отыскать себе удобное место для кладки и высиживания яиц. Поэтому они нигде не устраиваются оседло, но остаются там, где находят себе пищу. При благоприятных обстоятельствах они живут иногда годами там, где их прежде никогда не видали, потом внезапно исчезают и возвращаются только по прошествии нескольких лет.
Необыкновенная сила их крыльев дает возможность совершать удивительные перелеты; эта способность была доказана в Америке многими достоверными фактами. Случалось убивать в окрестностях Нью-Йорка голубей, зобы которых были наполнены рисом, между тем как есть последний они могли только в полях Джорджии и Каролины. Имея же в виду, что пищеварение их совершается так быстро, что принятая ими пища в течение 12 часов совершенно переваривается, мы должны прийти к заключению, что эти голуби пролетели за шесть часов от 300 до 400 английских миль, или по миле в минуту. Следовательно, при такой быстроте полета они могут долететь до Европы за три дня.
Кроме этой силы полета голуби одарены еще очень развитыми внешними чувствами, что дает им возможность во время самого быстрого полета обозревать окрестности и находить себе пищу. Я наблюдал, что, пролетая над неплодородной местностью, они держались очень высоко над землей, между тем как в плодородных и лесистых районах часто опускались очень низко».
«По дороге в форт Франк, – рассказывает Вильсон, – я проходил лесом и видел, как через него утром пролетали голуби, направляясь к востоку. Около часу пополудни они стали возвращаться такими огромными стаями, что я не мог вспомнить, чтоб когда-либо видел такую массу птиц. Просека вблизи бухты Берзоэ дала мне возможность наблюдать за ними, и то, что я здесь увидел, привело меня в совершенное изумление. На высоте ружейного выстрела быстро и непрерывно неслись надо мной голуби в несколько слоев, так близко прижимаясь друг к другу, что одним выстрелом можно было бы убить их множество. Направо и налево, насколько хватало зрения, тянулась эта необозримая стая и везде казалась одинаково густой и сплошной.
Желая исследовать, как долго продолжится это зрелище, я посмотрел на часы и сел на землю, чтобы наблюдать за пролетавшими стаями. Было четверть первого, и я просидел с того времени дольше часа и все-таки не заметил, чтобы количество летящих голубей уменьшалось; казалось, напротив того, оно еще все росло; вместе с тем увеличивалась и быстрота полета птиц; между тем я принужден был продолжать свой путь, чтоб дойти вовремя до форта. Около четырех часов пополудни я пересек реку у форта, но живой поток над моей головой казался таким же многочисленным и широким, как и прежде.
Гораздо позже я заметил отдельные большие стаи голубей, которым требовалось от 6 до 8 минут, чтобы пролететь над моей головой; за ними следовали опять другие стаи, летевшие все по тому же направлению, т.е. на юго-восток. Так продолжалось до шести часов вечера. Огромная ширина пролетающей стаи могла дать понятие о соответствующей обширности их места гнездования».
«Когда осенью 1813 года, – говорит Одюбон, – проходил по берегу Огайо, по сухим равнинам, немного южнее Гарденсбурга, то заметил стаю странствующих голубей, которая неслась с северо-востока на юго-запад. Так как количество их показалось необыкновенно большим, то мне пришло на ум сосчитать стаи, пролетевшие перед глазами в течение одного часа. Поэтому я сошел с лошади, сел на возвышенность и при каждой пролетающей стае делал карандашом значок на бумаге. Но скоро увидел, что задуманное неисполнимо, так как птицы появлялись неисчислимыми массами.
Встав на ноги, сосчитал сделанные мной значки и нашел, что в течение 21 минуты я сделал их 163. Я продолжил путь и заметил, что число голубей все прибавлялось. Воздух был положительно наполнен голубями, и полуденное солнце было совершенно ими закрыто, точно при затмении. Помет их падал массой, будто снежные хлопья, и шум крыльев действовал на меня усыпляющим образом.
Пока в ожидании обеда я сидел в гостинице Юнга при слиянии Солт Ривера с Огайо, я увидал бесчисленные легионы голубей, которые тянулись от самого Огайо до виднеющихся вдали лесов. Ни один голубь не спустился на землю, так как во всей этой местности не оказалось ни одного ореха или желудя. Поэтому они летели так высоко, что попытки попасть в них из моей превосходной винтовки оказались напрасными: выстрелы даже не тревожили их.
Невозможно описать всю красоту их поворотов в воздухе, когда сокол старался ухватить одного голубя из стаи. С громовым шумом спускались они тогда мгновенно с высоты, сплотившись целой массой как живой поток; они неслись неудержимо вперед плотной, волнообразной ломаной линией, ниспадали до самой земли и со страшной быстротой летели над ней, касаясь ее крыльями; потом подымались опять отвесно к небу, подобно громадной колонне, и, достигнув прежней высоты, опять выравнивались в одну линию, напоминающую своими изгибами какую-то исполинскую змею.
