Пищу удода составляют различного рода насекомые, которых он собирает на земле и вытаскивает или вытягивает из дыр с помощью длинного языка. Навозных и трупных жуков, мясных мух, личинок и других навозных насекомых он, по-видимому, предпочитает и не отказывается также от майских и июньских жуков, бронзовок, кузнечиков, сверчков, муравьиных яиц, гусениц и т.п. Свою добычу вытаскивает с большой ловкостью из укромных уголков, добывает их часто с большим трудом, долбя и стуча, подобно дятлу.

«На том месте, где он обыскал помет стада или диких животных, – говорит Науман, – или где он некоторое время ловил майских жуков, – видно много маленьких дырочек, просверленных в земле его мягким клювом. Тот же клюв служит ему для убивания больших жуков и для отрывания их жестких подкрылий, ног и брюшных щитков. Он до тех пор клювом ударяет жука о землю, пока эти части не отлетят, а затем обработанное таким образом насекомое отправляет в глотку».

Клюв удода очень удобен для схватывания, но для того, чтобы проглотить пойманную добычу, птице необходимо подбросить ее кверху и затем уже ловить.

В Европе для гнезда удоды чаще всего выбирают дупла деревьев, хотя не пропускают без внимания какую-нибудь дыру в стене или трещину скалы, кажущуюся им подходящими. В Египте они гнездятся почти всегда в стенных трещинах и очень часто в подходящих углублениях обитаемых построек.

Вообще они не затрудняются выбором места для своего гнезда. В наших краях они довольствуются в случае нужды каким-нибудь потаенным местечком прямо на земле. В степных областях кладут свои яйца даже между костями падали. Паллас нашел однажды гнездо с семью птенцами в грудной клетке человеческого скелета.

Дупло дерева обыкновенно не выкладывает ничем, но иногда кое-какими стебельками и корешками, а также и коровьим навозом. Гнезда, помещенные на земле, выстилает всевозможными сухими стебельками, нежными корешками и прутиками и точно так же прикрашивает навозом.

Кладка состоит из 4-10 сравнительно маленьких, приблизительно 27 мм длины, 17 мм толщины, весьма продолговатых яичек, с чрезвычайно нежными белыми точечками по грязному бело-зеленому или желтовато-серому фону. Иногда пятен вовсе нет и вообще яйца очень разнообразны по окраске. До начала мая редко найдешь полную кладку, так как удод кладет яйца только раз в году.

Яйца высиживает с чрезвычайным самоотвержением только самка в продолжение 16 дней; о птенцах заботливо пекутся оба родителя, выкармливают их личинками и жуками и руководят, направляют, учат и предостерегают их еще долгое время после вылета.

Немцы называют удода «вонючей птицей», и действительно, в птенцовую пору удод вполне оправдывает это народное прозвище, так как он и птенцы в это время воняют невыносимым образом. Сидящая на яйцах самка редко берет на себя труд выкинуть собственный помет, а гнездо с птенцами никогда не вычищается. Вонь привлекает мух, которые кладут свой яички в навоз, и, таким образом, гнездо в конце концов кишит личинками.

Само собой разумеется, хуже всего воняют птенцы, однако и родители мало уступают им, и только много недель спустя после вылета из гнезда как те, так и другие теряют пропитавший их запах. Когда птенцы совершенно вырастут, от этого запаха так мало остается, что их, как и их родителей, можно есть без отвращения. В это время они очень жирны и необыкновенно вкусны.