Насколько мог наблюдать Ходжсон, калао никогда не опускаются на землю и не садятся хотя бы на низкое дерево. Обыкновенно 20 или 30 таких птиц сидят в непосредственной близости, шесть или восемь на одном и том же дереве, конечно, если оно велико, и здесь они проводят по часу с невозмутимостью и достоинством судей, время от времени издавая полуподавленный крик, столь же странный, как их фигура и манеры. Эти крики напоминают кваканье огромной лягушки и лишь немного громче его.

Все остальные наблюдатели в существенных чертах согласны с этим описанием; однако Жердон замечает, что он никогда не видел ни в южной Индии, ни в Сиккиме стай более чем из пяти и шести штук, да и самих птиц видел только изредка. Он характеризует двурогого калао вообще как спокойное существо, которое лишь время от времени испускает низкое, но не громкое карканье, при этом прибавляет, что в том случае, когда птицы сидят компанией, он вовсе не слыхал, чтобы они издавали грубые и неприятные звуки.

Ходжсон полагает, что калао можно считать исключительно плодоядной птицей. «Что он бывает таковым, по крайней мере, в известное время, – говорит этот автор, – это вне всякого сомнения, так как желудки пяти или восьми птиц, которых я убил и исследовал в январе или феврале, заключали в себе исключительно плоды священных смоковниц. Все наблюдатели заметили, что калао питается плодами этого дерева и фигами вообще, как дикими, так и растущими в садах, предпочитая эту пищу всякой другой. Однако они не ограничиваются только фигами, но при случае едят и другие плоды».

Для плодовых садов, по словам Гюрнея, калао иногда бывают очень вредны. Об их гнездовании существует много наблюдений. «Когда самка, – говорит Масон, – положит свои 5-6 яиц, самец так плотно замуравливает ее, что она может просунуть в отверстие только свой клюв. Так проводит она птенцовую пору и может поплатиться жизнью, если вздумает ломать свою тюрьму. Чтобы вознаградить ее за потерю свободы, самец усердно доставляет ей плоды и приносит их целыми, так как самка не дотронется до обкусанного плода».

Едва ли следует прибавлять, что последняя часть сообщения Масона основывается на выдумках или на доверии к баснословным рассказам туземцев; первая же часть сказанного им совершенно верна. Тиккель дополняет сообщенное Масоном. «16 февраля, – рассказывает он, – я узнал от жителей селения Карэн, что в дупле одного соседнего дерева устроил гнездо большой индийский калао и что уже несколько лет пара гнездится все на том же месте.

Я посетил это гнездовье и заметил, что дупло находилось в почти прямом стволе дерева, лишенном сучков метров на 15 от земли. Дупло было замуравлено глиной так, что оставалось лишь маленькое отверстие, через которое самка просовывала клюв и могла брать от самца корм.

Один из сельчан с большим трудом взобрался на дерево, вколачивая в ствол бамбуковые палочки, и начал разламывать глиняную замазку. Во время этого занятия самец испускал громкие, хриплые звуки, порхал вокруг и подлетал почти вплотную к нам. Местные жители, по-видимому, испугались и уверяли, что он может на пасть на них, так что мне стоило большого труда уговорить их не убивать птицу.

Когда дупло было достаточно раскрыто, один из них просунул внутрь руку, но птица так сильно укусила его что быстро вытащил руку обратно и чуть не упал с дерева. Обернув руку несколькими тряпками, ему удалось вытащить птицу. Это было поистине жалкое существо, отвратительное и грязное. Снесенная вниз и пущенная свободно по земле, птица прыгала по ней, не имея возможности лететь, и пугала окружающих людей своим клювом. Наконец она залезла на маленькое деревцо и осталась там сидеть, так как была слишком беспомощна, чтобы употребить в дело крылья и присоединиться к самцу.

В глубине дупла, приблизительно на 1 м ниже входа, на рыхлом гнилье, кусочках коры и перьях лежало единственное, грязное, светло-буроватое яйцо. Кроме того, дупло было наполнено массой гнилых ягод. От жира своей копчиковой железы самка приняла желтую окраску».

Дальнейшее развитие молодых двурогих калао, оказывается, также протекает медленно; по крайней мере, Ходжсон уверяет, что они достигают полного развития только на четвертом или пятом году. Блайт, напротив, на основании наблюдений над пойманными двурогими калао говорит, что для полного развития этого калао достаточно трех лет.