У щура (Pinicola enicleator) тело толстое, клюв со всех сторон выпуклый, верхняя половинка клюва загнута большим крючком над нижней и имеет несколько извилистые края; ноги относительно коротки, но толсты, пальцы сильные, когти большие; крылья достигают трети хвоста. Хвост довольно длинен и снабжен вырезкой посредине; оперение отличается густотою и своеобразною красотою цветов.

У старых самцов преобладающий цвет – красивый смородинно-красный, у самок и годовалых самцов цвет имеет более желтоватый оттенок; горло окрашено светлее, а крылья украшены двумя белыми поперечными полосками. Отдельные перья при основании пепельно-серые; вдоль стержня черноватые, на конце смородинно-красные или же красно-желтые и испещрены местами посредине более темными пятнами; напротив, по краям они обыкновенно имеют более светлую кайму, благодаря чему происходит волнистый рисунок; маховые и рулевые перья черноватые с более светлыми краями.

Глаза темно-карие, клюв грязно-бурый, на конце черноватый, нижняя половинка клюва светлее верхней, ноги серо-бурые. Длина птицы достигает 22 см, размах крыльев 35, длина крыла 12, хвоста 8 см.

Родиной этой красивой птицы следует считать все страны, лежащие далеко на севере. Насколько известно, щур нигде не встречается в большом числе, напротив, летом он живет парами или поодиночке в обширной области и собирается в стаи только осенью. Соединившиеся в это время стаи кочуют в течение всей зимы по северным лесам, приближаются к одиноко лежащим фермам, а с наступлением весны снова возвращаются на места своего гнездования.

Отдельные щуры появляются в качестве перелетных птиц если и не ежегодно, то почти в каждую суровую зиму в Германии, а также в Прибалтийских губерниях, в северной России и похожих местностях северной Азии и Америки; напротив, многочисленные стаи этих птиц редко доходят до нас; только при особенных обстоятельствах, именно если значительное выпадение снега вынуждает их переселяться в более южные страны, случается, что стаи соединяются между собою, и таким образом собираются большие массы птиц.

В 1790, 1795, 1798 и 1803 годах щуры появились в таком большом числе на побережье Балтийского моря, что около одной Риги можно было каждую неделю ловить около 1000 пар; в 1821, 1822, 1832, 1844 и 1878 годах они появились в бесчисленном множестве в Пруссии; в 1845, 1856, 1863, 1870 и 1871 годах они встречались здесь, а также в Померании в менее значительном числе.

Стаи, прилетающие к нам, выказывают себя общительными птицами, держатся днем целыми обществами, вместе перелетают с места на место, вместе отправляются отыскивать пищу, а также и место для ночлега. И на чужбине они предпочитают держаться в привычных им хвойных лесах; особенно охотно отыскивают они, по-видимому, те леса, в которых подлесок состоит из можжевельника.

В лиственных лесах они встречаются гораздо реже, безлесные равнины они перелетают как можно быстрее. Вначале на чужбине они выказывают себя безобидными, доверчивыми птицами, которые еще не испытали коварства человека. Они продолжают спокойно сидеть, если наблюдатель или охотник приближается к дереву, на котором они собрались, неразумно и смело смотрят стрелку в дуло ружья и, как будто озадаченные, предоставляют охотнику ловить их или убивать выстрелами одного за другим, не думая о бегстве.

Некоторым щурам, занятым едою, с успехом надевали на голову петли, прикрепленные к длинным палкам; вообще оказалось, что для ловли их можно применять самые грубые приспособления. Все, кто имел случай наблюдать их на свободе, рассказывают о трогательной привязанности щуров к своим товарищам. Так, на токе для ловли птиц однажды поймали сразу трех щуров из стайки, состоявшей из четырех птиц, и, к немалому удивлению, заметили, что оставшийся на свободе добровольно подполз также под сеть, как бы с намерением разделить с другими их участь.

Однако было бы ошибочно смотреть на такое поведение щуров как на доказательство их ограниченности; опыт научает и их уму-разуму и делает их такими же недоверчивыми, боязливыми и осторожными, какими они обыкновенно бывают, по словам Коллета, на местах своего гнездования.

По своему поведению щур сильно напоминает клеста. Он выказывает себя настоящей древесной птицей, которая чувствует себя вполне дома на ветвях и, напротив, чужою на земле. В верхушках деревьев он очень искусно лазает с ветви на ветвь и легко перепрыгивает через довольно широкие промежутки; по воздуху он летает довольно быстро, описывая, подобно большинству вьюрков, широкие волнообразные линии и паря лишь на коротком расстоянии перед тем, как сесть; по земле же, если спускается на нее, он движется неуклюжими прыжками.

Призывный звук его похож на звук флейты и приятен; он сходен с зовом снегиря. Пение, которое раздается в течение всей зимы, очень разнообразно и благодаря мягким, чистым флейтовым тонам в высшей степени привлекательно. В течение зимних месяцев редко можно составить себе правильное представление о звонкой песне щура; птица поет тогда тихо и отрывисто.

Весною же, когда в щуре пробуждается любовь, он поет с большим жаром, громко и долго, так что может доставить удовольствие и тому, кто знаком с пением искуснейших пернатых певцов. В светлые, как день, летние ночи своей родины он поет особенно усердно, и потому в Норвегии его называют «ночным стражем». Нрав у него тихий и миролюбивый; супруги выказывают друг другу сильную преданность и нежность.

На свободе щур питается семенами хвойных деревьев, которые он или вытаскивает между открытыми чешуйками шишек, или подбирает с ветвей и с земли; кроме того, он охотно ест различные другие семена и ягоды и считает лакомством древесные почки и зелень вообще. В летние месяцы, может быть, он питается между прочим и насекомыми, особенно чрезвычайно многочисленными на его родине комарами, и выкармливает ими своих птенцов; однако на этот счет не существует точных наблюдений*.

* Корм птенцов всегда содержит насекомых, однако далеко не одних комаров.

О размножении щура мы имеем до настоящего времени лишь скудные данные. Судя по наблюдениям Уоллея, гнездо щура в Лапландии находится постоянно на низких елях, приблизительно в 4 м над землей. Длинные, тонкие гибкие ветви образуют иногда крайне рыхло сплетенный наружный слой гнезда; более тонкие корни, древесные лишаи и, может быть, также соломины составляют внутреннюю выстилку, которая иногда лишь неплотно связана с наружным слоем.

Кладка состоит обычно из 4 яиц. По наблюдению Наумана, на яйцах сидит только самка; самец между тем развлекает ее своими прекрасными песнями.

Пойманные щуры в несколько часов привыкают к клетке, без затруднения принимаются за соответствующий корм, скоро становятся настолько же ручными, как какой-либо из снегирей, но редко выживают долго в клетке и при первой линьке безвозвратно утрачивают свои великолепный цвет.