Мясо клестов, которые долгое время ели исключительно семена хвойных деревьев, так пропитывается смолою, что после смерти долго не подвергается гниению. «Мясо, – говорит мой отец, – получает, правда, особый противный запах, но, собственно, не загнивает. Надо только оберегать его от мясных мух; если они доберутся до мяса, то кладут в него яички и выходящие из них личинки грызут и поедают его.

Я несколько раз делал опыты в этом направлении и всегда получал один и тот же результат: передо мною лежит клест, убитый летом в самую жару и все же сохранивший все перья; я видел также мумию, которой было 20 лет». Что именно принятая внутрь смола служит причиной этого странного явления, вытекает из других наблюдений: если клест питался некоторое время насекомыми, то его тело так же быстро подвергается гниению, как и у других маленьких птичек.

Общество клестов всегда служит большим украшением лесных деревьев, но всего красивее они зимою, когда толстый слой снега покрывает ветви. Красные птички резко выделяются тогда на тусклой зелени хвои и белом снегу и превращают всю вершину в рождественскую елку, красивее которой нельзя ничего и придумать. К привлекательному цвету их оперения присоединяется их бодрая, веселая жизнь, их тихая, но непрерывная деятельность, проворное лазание вверх и вниз, их чириканье и пение, способные очаровать кого угодно.

Известно, что клесты гнездятся во все месяцы года, как в середине лета, так и в студеную зиму, когда деревья и кусты покрыты снегом и все остальные лесные птицы почти совершенно безмолвны. В пору витья гнезд стая разделяется на отдельные пары.

Каждый самец, выбравший себе самку, садится на самую верхушку высочайшего дерева, усердно поет, издает продолжительный призывный звук и беспрестанно поворачивается, чтобы показать себя самке во всей красе. Если эта последняя не приближается, то он перелетает на другое дерево и снова поет и зовет; если же недоступная подруга приближается, то он тотчас же спешит за нею и, играя, гоняет ее с ветви на ветвь. При этом ухаживании сосновик обыкновенно выполняет еще особые воздушные игры, поднимается, трепеща крыльями, порхает и поет, но, как и еловик, всегда возвращается на то же дерево.

Гнездо находится то на далеко выступающей ветви, и притом в развилине или на толстой ветке около ствола, то около верхушки, то далеко от нее, однако всегда занимает такое положение, что перед гнездом или над ним проходят ветви, которыми оно защищено от падающего снега и в то же время по возможности скрыто.

Эта искусная постройка, наружные стенки которой сделаны из сухих еловых прутиков, вереска, сухих стебельков травы, а главным образом из еловых лишаев, древесного и земляного мха, выложена внутри отдельными перьями, стебельками травы и хвоей. Стенки толщиной приблизительно в 3 см и превосходно сотканы; углубление относительно глубоко.

Кладка состоит из 3-4 относительно маленьких яиц, длиной не более 28 мм, толщиной 22 мм, которые на серовато- или голубовато-белом фоне усажены неясными пятнами и черточками кроваво-красного, кроваво-буроватого или черно-бурого цвета. Заботливая мать горячо предается насиживанию, между тем как самец со своей стороны охотно берет на себя выпадающую на его долю заботу кормить самку.

Птенцы, которых родители очень любят, получают с первого дня жизни в пищу еловые и сосновые семена, сначала размягченные и полупереваренные в зобе взрослых, потом более твердые; они быстро растут и скоро становятся очень проворными и бодрыми, но дольше, чем все другие воробьиные птицы, требуют особого попечения родителей, так как клюв их перекрещивается лишь после вылета, и они поэтому до тех пор не в состоянии открывать еловых и сосновых шишек. Поэтому еще долго после вылета они осаждают работающих родителей, кричат не переставая, как неблаговоспитанные дети, поспешно летят за родителями, если эти последние оставляют дерево, или издают долгий и боязливый зов, пока те не возвратятся.

Понемногу старики приучают их к работе. Сначала родители предлагают им полуоткрытые шишки, чтобы они упражнялись в открывании чешуи, потом они получают откушенные шишки целыми. Даже тогда, когда они уже могут есть сами, родители некоторое время водят их и только впоследствии предоставляют самим себе.

Охота за клестами и ловля их не представляют никаких трудностей. Только что прилетевшие к нам позволяют охотнику подойти близко и часто продолжают на том же дереве сидеть даже тогда, когда несколько товарищей сбиты с него выстрелами. Ловля еще легче, чем охота, если только удастся перехитрить первую птицу.

В Тюрингене берут высокие жерди, кустообразно одевают их снаружи еловыми ветвями и укрепляют на них прутья, намазанные клеем. Жерди выставляют на открытых полянках в лесу до рассвета и прикрепляют к ним внизу клетку с приманной птицей. Все прилетающие клесты по крайней мере приближаются к жерди, чтобы посмотреть на кричащего и зовущего товарища. Многие садятся также на куст, и притом обыкновенно на один из клеевых прутьев.

Можно вполне утверждать, что польза, приносимая клестами, с избытком уравновешивает тот незначительный вред, который они могут нам причинять. Оставляя в стороне то удовольствие, которое они доставляют каждому любителю, или ту красоту, которую они придают зимою хвойному лесу, они решительно полезны тем, что в урожайные годы облегчают чрезмерно обремененные верхушки деревьев, обкусывая еловые шишки, и тем сохраняют деревья.