Как самая многочисленная и самая ненавистная птица Северной Америки, первым заслуживает быть представлен боболинк, или рисовый трупиал (Dylichonyx oryzivorus), тем более что он представляет собой нечто среднее между вьюрком и скворцом. Действительно, сомневаются, к какому из этих двух семейств следует его причислить, и это сомнение не так легко разрешается даже и тогда, когда видишь перед собою живую птицу*.
* И тем не менее, несмотря на внешнее сходство, боболинк относится к семейству кассиковых, или трупиалов.
Величина рисовых трупиалов достигает 18 см, размах крыльев 29, длина крыла 9, а хвоста 6 см. В брачную пору верхняя и передняя части головы, вся нижняя сторона и хвост самцов черные. Затылок буровато-желтый. Верхняя часть спины черная, но на каждом пере желтая кайма. Плечевая область и надхвостье белые с желтым отливом. Глаза бурые. Верхняя половина клюва темно-бурая, нижняя половина буровато-серая. Ноги светло-голубые.
Самка несколько меньшей величины. Верхняя часть ее светло-желто-бурая с более темными продольными полосками на перьях. Нижняя часть бледно-серо-желтая с такими же полосками на боках. Маховые и рулевые перья значительно светлее, чем у самцов. На это оперение самец походит своим зимним покровом, в общем сходно с ним и оперение молодых, но у них все краски бледнее и серее.
Боболинки в Северной Америке бывают только летом; прилеты и отлеты их очень регулярны. Во время своего перелета на юг они останавливаются в средней Америке, именно в Вест-Индии, и, может быть, в северных областях Южной Америки; только до Бразилии они, конечно, не проникают. В штат Нью-Йорк они прилетают в начале мая большими или маленькими стаями. Вскоре эти стаи увеличиваются вновь прибывающими, и через очень короткое время вся страна наполняется ими в полном смысле этого слова.
По словам Одюбона, невозможно найти ни одного поля, которое не было бы населено ими. Для постороннего зрителя наблюдения над боболинками, столь ненавистными всем поселянам, могут доставить удовольствие. Склонность к общественности этих птичек не пропадает даже в птенцовую пору: одна чета живет и высиживает яйца вблизи другой.
Гнездо вьется или над землей, или вплотную с ней и строится не очень заботливо, но всегда в траве или между стеблями злаков и, само собою разумеется, является центральным пунктом обитания одной пары. В то время, как самки находятся в заботах о своем будущем потомстве, самцы задорно и ревниво шмыгают в лесу стеблей. То тот, то другой с пением поднимается наверх и причудливо реет в воздухе.
Пение одного возбуждает других, и вскоре целая масса птичек поднимается наверх и там друг у друга перенимают чистые и приятные трели. Североамериканцы справедливо прославляют пение этой пташки; оно удовлетворит самое прихотливое ухо любителя птиц. Звуки пения полны разнообразия и издаются птичками очень быстро с удивительными вариациями и так старательно, что вам чудится сразу пение полудюжины певцов, тогда как поет всего один.
Вильсон сравнивает это пение с разными нотами фортепиано, то высокими, то низкими, взятыми быстро одна за другой, без особенного порядка. Но в общем эта путаница гармонична. Самец очень часто поет и сидя, и тогда он трепещет своими крылышками, подобно нашему скворцу.
В своих движениях боболинки выказывают много проворства. Их походку по земле скорее можно назвать шаганьем, нежели прыганьем. Их полет легок и изящен; прибавьте к этому мастерское уменье лазать вниз и вверх в лесу стеблей, в чем они поспорят с камышевкой.
В последние дни мая в гнезде вы найдете от 4 до 6 яичек около 22 мм длиной и 16 толщиной. Молодые кормятся главным образом насекомыми, быстро вырастают, оставляют гнездо и соединяются в многочисленные стаи с другими птицами их вида. Начиная с этого времени, боболинки выказывают себя с дурной стороны.
Их милое пение кончается, изящный наряд самцов уже сменился; парочки больше не имеют определенного места и носятся всюду по стране. Начинаются опустошения. Птицы летают с поля на поле, садятся на них огромными стаями и едят еще молочные зерна злаков столь же охотно, как и поспевшие. Нападая на поля огромными стаями, они приносят земледельцам поистине громадный вред.
Против них пускаются в ход всевозможные средства; тысячи и сотни тысяч их убивают, но все напрасно – опустошения не прекращаются. В лучшем случае, если их сгонят с поля, они перелетят на другое. Окончив свое губительное дело на севере, они нападают на плантации юга. Целую неделю носятся повсюду, днем сидя на полях, ночью улетая спать в камыши. Затем перелетают дальше постепенно на юг.
