Древние египтяне охотились за крокодилами, по Геродоту, различным образом. Охотник, например, бросал в реку кусок свинины с вложенным в него крючком на длинной веревке, прятался на берегу и ударами принуждал поросенка кричать. Этот крик привлекал крокодила, который глотал свинину и с помощью веревки вытаскивался на берег. Здесь охотник прежде всего замазывал ему глаза грязью, чтобы обеспечить себя от его нападений, и затем убивал его.

По словам Гессе, негры в нижнем течении Конго охотятся и теперь подобным же образом. Две с обоих концов заостренные палочки из твердого дерева связываются накрест и прикрепляются к бечевке, другой конец которой обматывается на крепкий кол, вбитый в берег. Посередине бечевки приделывают деревянный поплавок, насаживают на крест приманку, для чего обычно служат внутренности убитых животных, и опускают его вечером в реку. Когда крокодил проглатывает приманку, то острые палочки впиваются ему в мягкую пасть тем глубже, чем больше усилий делает животное, чтобы освободиться.

Нередко случается, что бечевка лопается, и тогда животное уплывает, после этого обыкновенно пускаются на поиски и нередко находят его по приделанному к веревке поплавку, который и выдает место нахождения сильно выбившегося из сил и часто уже близкого к смерти разбойника».

Тентириты, как уверяет Плиний, отваживались следовать за плывущим крокодилом, набрасывали ему на шею петлю, садились к нему на спину, и в то время, как животное разевало пасть, чтобы укусить, они всовывали ему поперек пасти распорку. При помощи этой распорки они вели свою добычу, как коня за повод, и пригоняли к берегу. Поэтому, думает Плиний, крокодилы боятся даже запаха тентиритов и не осмеливаются подплывать к их островам.

В настоящее время таким способом больше не охотятся, хотя современная охота требует от охотника не меньшей храбрости. Она впервые описана Рюппелем, а мне рассказана совершенно таким же образом разными другими лицами. Охота начинается во время отлива, когда обнажаются песчаные отмели, на которых крокодилы спят и греются. Охотник примечает места, на которых чаще всего располагаются крокодилы, выкапывает себе углубление в песке с подветренной стороны, забирается в него и выжидает, когда животное появится и заснет.

Главное оружие охоты состоит из метательного копья, железный трехгранный конец которого снабжен загнутыми вниз крючками и прикреплен к рукоятке посредством кольца и 20-30 крепких веревок, идущих частью отдельно, частью же соединенных вместе, но через определенные промежутки, рукоятка в свою очередь соединена с небольшим чурбаном.

«Главное искусство охотника состоит в том, чтобы бросить копье с такой силой, чтобы железо пробило щит насквозь и проникло бы не менее чем на 10 см в тело животного. Во время метания рукоятка копья, на которой железный наконечник сидит свободно, отделяется от последнего и падает. Раненый крокодил, конечно, не бездействует, начинает отчаянно ударять хвостом и всячески старается перегрызть веревку, но отдельно лежащие бечевки попадают между зубами, и он перекусывает только очень немногие из них или же все остаются неповрежденными.

В мелких местах рукоятка, плывущая по поверхности воды, указывает путь, которого держится животное, в глубоких же местах – легкий чурбан. По указанному таким образом пути охотник гонится за ним на маленькой лодке до тех пор, пока, по его мнению, не найдет удобное место на берегу. Если гарпун засел крепко, то он вытягивает крокодила на поверхность воды и убивает его ударом копья в затылок или просто вытаскивает на берег.

Если бы я это не видел сам своими глазами, то мне бы показалось невероятным, что два человека могут вытащить из воды крокодила, длиной почти в 5 метров, и, завязав ему сначала пасть, стянуть на спину ноги крестом и, наконец, убить его острым железом, перерубив ему надвое позвоночный столб.

Сетями крокодилы ловятся только случайно, и особенно редко попадаются большие, так как они движутся так быстро, что обыкновенно рвут даже толстые рыболовные сети.

Европейцы, турки и обитатели среднего Египта охотятся на них с огнестрельным оружием. Я угостил, по крайней мере, сотню крокодилов пулями и ни разу не видел, чтобы пуля отскакивала от них, как многие утверждают. Но доказано, что только в редких случаях пуля убивает его моментально. Его живучесть необыкновенно велика, даже смертельно раненный крокодил обычно добирается до реки и в таком случае ускользает из рук охотника. Многие из тех, которым я простреливал мозг, как бешеные били хвостом по воде, носились взад и вперед непосредственно у поверхности воды, затем у них появлялись судороги, они широко разевали пасть, издавали невыразимый крик и, наконец, исчезали в глубине мутных волн. Через несколько дней они хотя и всплывали, но были до того разложившимися, что никуда уже не годились.

Однажды я лежал в шалаше, покрытом циновками и песком, на одной из отмелей Голубого Нила и сторожил, собираясь бить журавлей. Не успели еще птицы показаться, как я увидел шагах в пятнадцати от себя крокодила длиной метров в пять. Он медленно двигался на меня и, не доходя 6 метров, улегся на песок, вероятно, намереваясь заснуть. Желая наблюдать, я подавил в себе всякое чувство мести и рассчитывал, что заслуженную им пулю я все же ему пошлю, но несколько позже.

Один показавшийся журавль случайно спас ему на этот раз жизнь, так как я направил винтовку на птицу, которая представляла для меня более ценную добычу. Крокодил услышал выстрел и, может, не поняв даже его значения, устремился как можно быстрее к воде, но только что я поднял убитого журавля и начал снова заряжать ружье, как он снова появился и именно на прежнем месте. Тут уже я с полным спокойствием прицелился ему в висок, выстрелил и, к своему величайшему удовольствию, увидел, что после выстрела чудовище извилось сильным отвесным прыжком и тяжело рухнуло на землю, где и замерло совершенно неподвижно.

Воздух над отмелью буквально весь переполнился одуряющим запахом мускуса, мой служитель Томбольдо, запрятавшийся в песке на противоположном конце отмели, с громкими криками радости выскочил из своей засады и стал просить: «Добрый господин, дайте мне железу, дайте мне мускус для моей жены, чтоб я ей тоже мог принести какой-нибудь гостинец из путешествия».

Мы стояли около убитого животного, тело которого еще дрожало и судорожно передергивалось. «Берегись хвоста, – предупреждал меня Томбольдо, – и попотчуй его еще пулей, чтобы он от нас не ускользнул». Хотя я считал последнее излишним, но все же, в угоду своему верному негру, исполнил его желание, приложил дуло винтовки почти к самому уху крокодила и всадил еще пулю ему в голову. В тот же миг он подпрыгнул вверх, взмахами хвоста забросал нас песком и мелкими каменьями, судорожно затрясся всем телом и затем вдруг помчался к реке, как будто вовсе не был ранен, разрушая все мечтания о приобретении мускуса.