Движение гекконов продолжается в течение всей ночи и представляет действительно очень странное явление. Неудивительно, что новичку кажется странным, что геккон, животное, похожее на ящерицу, с удивительной ловкостью и большой уверенностью лазает по отвесным гладким стенам, быстро переходит даже на потолок и там бегает точно по полу.

Непривычному человеку странно видеть, как это животное несколько минут сряду бывает как бы прилеплено к потолку, как затем оно быстро подвигается вперед, неуверенно поворачивая вправо и влево своим толстым хвостом, как оно извивается наподобие шеи, причем внимательно наблюдает все окружающее своими большими и светящимися ночью глазами, с намерением где-нибудь увидать добычу.

Неудивительно, что, слыша повсюду дурные отзывы об этой ящерице, путешественнику вначале не нравится это красивое животное и возбуждает в нем даже отвращение; но это последнее чувство появляется только у тех, кто не дает себе труда ближе познакомиться с образом жизни гекконов. Я не понимаю, как Шомбургк, который может считаться наблюдателем без пред вмятых идей, счел нужным неодобрительно отозваться об этих безвредных животных.

«Еще противнее ядовитых змей, – говорит он, – было для нас присутствие гекконов или «лесных рабов», как их называют колонисты, которые в неисчислимом количестве собирались на стенах, стропилах и крышах наших жилищ, как только началось дождливое время года. Ужасные рассказы индейцев подействовали и на нас и сделали для нас ненавистными этих, по всей вероятности, безвредных животных. Часто случалось, что во время наших вечерних собраний внезапно падал такой непрошеный гость к нам на стол, что легко может случиться, так как гекконы постоянно друг за другом гоняются и кусаются; тогда в одно мгновение все вскакивали с мест и не усаживались до тех пор, пока отвратительное животное не было удалено. Наше отвращение к этим безобразным ящерицам было так сильно, что мы никогда не ложились раздетыми в наши гамаки».

Мне тоже пришлось по целым неделям и месяцам жить в домах, где гекконы жили массами, и меня поразили первые экземпляры этих ящериц, которых я увидал; но мне эти своеобразные и безвредные существа скоро понравились и часто помогали коротать время. Это настоящие домовые животные в более тесном смысле этого слова, чем мыши, и, во всяком случае, гораздо полезнее последних.

Днем движения их действительно кажутся неуклюжими, особенно тогда, когда им угрожают, и они как можно скорее скрываются в свои убежища; точно так же не в их пользу говорит и то, что они от страха, как некоторые жуки, часто внезапно падают на пол, причем обыкновенно у них отваливается хвост. Когда же наступит их время деятельности, т.е. темнота, то натуралист или внимательный наблюдатель должен на них смотреть, если не с восхищением, то, по крайней мере, с интересом.

Даже Шомбургк признает, что ловкость и быстрота, с которой они бегают по стенам, другим гладким поверхностям или стропилам, иногда кажется баснословной, а также, что они в высшей степени своеобразно кивают головой, особенно тогда, когда сидят смирно; если же все это его не так занимало как меня, то в этом он виноват сам.

Первый вечерний крик гекконов доставлял мне всегда большое удовольствие, когда мы вечером собирались в наших жилищах в Каире, Донголе, Хартуме или других местностях долины Нила, видели этих животных на темных глиняных стенах или в соломенных хижинах и имели возможность наблюдать, как эти ящерицы бегали, точно привидения, и усердно охотились за добычей.

Движения гекконов хотя довольно неуверенны, но в высшей степени быстры и поразительно ловки. При быстром беге они извиваются так заметно, что кажется, будто каждый шаг представляет для них затруднение; но если наблюдать, как они весело и живо двигаются, как, играя, гоняются друг за другом или серьезно дерутся, то скоро убеждаешься в ложности этого мнения. Они плотно прижимаются своим животом к поверхности, по которой двигаются, при лазании по отвесным стенам захватывают большую поверхность, как можно дальше раздвигают свои ноги, а также пальцы, опираются еще, кроме того, на хвост и таким образом двигаются с большей уверенностью, чем всякая другая лазающая ящерица.

По наблюдениям Кантора, лопастехвостые гекконы благодаря кожистым оторочкам, служащим им парашютом, могут производить довольно большие прыжки, между тем, как другие виды, которые иногда пытаются скакнуть, если торопятся и возбуждены, большей частью теряют равновесие и падают на пол. Нрав их соответствует живости их движений: ночью они точно так же беспокойны и легко возбуждаются, как ящерицы днем; вообще они по своим способностям не уступают этим последним, хотя по строению тела на них мало похожи.

Например, их смелость и любовь к дракам точно так же сильны, как и у ящериц. В большом обществе гекконы почти всегда живут во вражде между собой, преследуют друг друга, беспрестанно ссорятся и очень умело и с успехом пользуются своими зубами. Большие виды даже пытаются защищаться от человека, раскрывают насколько можно свою пасть, дико смотрят на нападающего и так сильно кусаются, что могут прокусить кожу человека. Это рассказывают, например, Теобальд и Мартене про одного большого геккона, распространенного по всей южной Азии; туземцы боятся его до смешного не только из-за страшного его вида, но также из-за его привычки кусаться.