Животные эти часто сами себе выкапывают норки, буравя землю головой. Иногда их находишь в очень узких норках на 7-30 см глубины, иногда же в более широкой кривой норке, имеющей до 1 м длины, причем отверстие изнутри заткнуто землей и травой; большей частью тут их находишь от 20 до 30 штук, совершенно окоченевших, причем некоторые свернуты, другие сплетены по нескольку штук вместе, а иные просто вытянуты. У выхода лежат всегда молодые экземпляры, затем следуют более крупные, а на самом дне норки всегда лежит старый самец или старая самка.
Однажды Лейдиг нашел медянку, врага всех более слабых ящериц, в зимнем убежище веретениц*.
* Известны совместные зимовки веретениц с земноводными и гадюками.
Все они при холодной погоде лежат без движения в глубоком оцепенении, но оживляются, если их постепенно перенести в более теплое место. Те 20 штук, над которыми делал наблюдение Ленц при 1,5-2 градуса Цельсия, были довольно неподвижны, но все-таки шевелились, если их трогали; некоторые из них даже поползли, когда их снова положили в их ящик. Веки у всех веретениц были совершенно закрыты, и только две из них немного открывали глаза, когда их брали в руки; если им насильно открывали веки, то они при первой возможности сами их закрывали.
Когда температура понизилась до 3 градусов холода, то все они улеглись в отрубях, находящихся в ящике, в полном оцепенении; однако ни одна из них не замерзла, между тем как некоторые настоящие змеи, находившиеся в том же помещении, околели от холода. Впрочем, при более сильных морозах веретеницы также умирают. Весной при хорошей погоде они выходят из своих норок уже в середине марта.
Веретеница ломкая питается почти исключительно голыми слизнями и земляными червями; при случае она хватает также гладкую гусеницу, но не в состоянии овладеть быстро двигающимся животным. За находящейся в неволе веретеницей Ленц наблюдал, как она медленно подползает к брошенному ей червяку, обыкновенно его ощупывает сначала языком, затем открывает пасть и схватывает жертву. Червяк вьется, насколько хватает сил; веретеница ждет, пока он умается, а потом медленно глотает его, поворачивая голову то направо, то налево и постепенно захватывая все дальше и дальше червяка своими зубами. Она возится 5-6 минут над одним червяком, пока, наконец, его проглотит, но за один раз ей достаточно одного большого червяка или двух средней величины*.
* Сейчас собраны оригинальные сведения о питании веретениц. В частности, не раз наблюдали, как две веретеницы, схватившие одного червя с двух концов, разорвали его пополам, вертясь вокруг своей оси в противоположных направлениях. Упираясь мордой в основание раковины моллюска и постепенно перехватывая челюстями его тело, веретеницы достаточно легко извлекают моллюска из раковины. Любопытно, что однажды в желудке веретеницы длиной 29 см обнаружили восемнадцатисантиметрового ужонка.
Воду она пьет очень часто и таким же способом, как ящерицы.
Хотя случается, что она и днем схватит находящуюся перед ее мордой добычу, но обыкновенно отправляется на охоту только в сумерки. Днем она лежит, как другие пресмыкающиеся, по целым часам на солнце, прижав голову к земле, и, по-видимому, очень хорошо себя чувствует, когда солнце ее сильно греет. Однако в очень жаркие, сухие дни она редко выходит из своей норки, но всегда вылезает, если собирается дождь.
«Когда веретеница ползает рано утром, – замечает Лейдиг, – это всегда означает, что произойдет перемена погоды, т.е. пойдет дождь». Гредлер также считает веретеницу верной предсказательницей погоды и замечает, вероятно совершенно справедливо, что ее появление перед переменой погоды или во время этой перемены имеет связь с тем, что дождевые черви, ее обыкновенная добыча, в это время приближаются к поверхности земли.
Движения веретеницы медленны и мало похожи как на движения ящериц, так и на движения змей. Вследствие того, замечает Лейдиг, что кожа ее покрыта известковыми щитками, движения ее не происходят в виде крутых волнистых линий, как это очень часто замечается у змей, но при обыкновенных условиях она извивается по почве очень пологими дугами. Тело ее только тогда образует более крутые повороты, когда ей приходится прокладывать себе дорогу через камни или в густой чаще растений; но и эти повороты довольно неуклюжи, если их сравнивать с движениями змей.
С горы она ползет довольно скоро, на ровном месте так медленно, что человек, идущий тихими шагами рядом, легко перегоняет ее, а на гору она ползет совсем медленно. Если ее положить на гладкое стекло, то ей очень трудно сдвинуться (места, но мало-помалу она, однако, подвигается вперед, учащая свои боковые извороты.
В воду она добровольно не идет, но если же ее туда бросить, то она очень ловко плавает, извивая тело в сторону и обыкновенно приподняв голову над поверхностью воды; случается, что она плывет и на спине, но, во всяком случае, она старается как можно скорее выбраться на сушу.
Из ее внешних чувств, очевидно, лучше всего развито зрение, и совершенно непонятно, почему немцы называют ее слепою (Blindschleiche). У нее два хорошеньких глаза с золотисто-желтой радужной оболочкой и черным зрачком, которыми она очень хорошо видит. Гредлер сомневается в остроте их зрения, так как никогда не замечал, чтобы находящиеся в плену веретеницы бросались на корм, если его держать прямо перед ними на некотором расстоянии, но признает, что молодые веретеницы на довольно большом расстоянии замечают приближение руки даже сквозь стеклянные стенки террариума, и вообще он не приводит никаких доказательств того, чтобы это животное, имеющее два хорошо развитых глаза, худо видело.
Но видит ли веретеница при ярком солнечном свете – это другой вопрос: желтовато-красный цвет радужной оболочки не говорит ничего ни за, ни против, но неуверенные движения животного при солнечном свете указывают на то, что днем она видит плохо. Опыты над пленными веретеницами свидетельствуют, что слух их почти так же хорошо развит, как и зрение, однако определенное заключение об этом сделать трудно. Точно так же трудно сказать что-либо определенное о развитии прочих внешних чувств, кроме осязания, но об обонянии и вкусе мы решительно ничего сказать не можем.
