Почти все ящерицы существенно способствуют украшению той местности, в которой обитают. В Германии это замечается, конечно, меньше, чем на юге Европы. Здесь они шмыгают и шелестят повсюду; каждая стена, каждая улица, почти каждая дорога оживляется ими, и глаза наши восхищаются в самом деле ослепительным великолепием, когда эти чудно окрашенные, блестящие животные, в избытке жизненных сил, по-видимому играя, гоняются друг за другом.

Подобно драгоценной цепочке, по словам Эргардта, извивается в зелени и ветвях смоковниц и кирказона (Aristolochia) сверкающее тело зеленой ящерицы, переливаясь медно-бронзово-золотыми металлическими оттенками и оживляя до тех пор столь пустынные и однообразные Киклады; блеск драгоценных камней сверкает также и на чешуйчатом теле других видов, поражая внимание всякого путешественника по югу; испуг, возбужденный сначала в робких сердцах шелестом этих животных, скоро превращается в ощущение довольства и благоволения к ним. Каждый должен отнестись к ним любовно, хотя даже еще не приобрел достаточных сведений относительно и к симпатичных привычек и образа жизни.

Все настоящие ящерицы подвижные, резвые, живые и относительно умные животные с тонкими чувствами. Если они не греются на солнце, то охотно шныряют внутри своего района и всегда находят себе какое-нибудь дело. При этом они проявляют свое проворство во всех направлениях.

Вообще все виды сходны между собой тем, что бегают чрезвычайно быстро, лазают ловко, и в случае нужды и плавают; но все же степень подвижности различна у разных видов. Каждое движение производится извивами тела, и ему одинаково существенно способствуют как хвост, так и ноги. Ящерицы, лишенные хвоста, теряют равновесие в движениях, а вместе с тем живость и равномерность каждого поворота; кажется даже так, как будто утрата хвоста более стесняет их, чем недостаток одной ноги.

Насколько гибки их суставы, настолько же превосходно развиты их чувства. Зрение у них острое, соответственно живым глазам; слух так тонок, что малейший шум уже привлекает их внимание; тонкость своего ощущения они проявляют в своем пристрастии к теплу, а – осязания – в том, что постоянно шевелят языком. Впрочем, язык служит им также настоящим органом вкуса, так как можно заметить, что все сладкие фруктовые соки, мед или сахар, которые любят все без исключения, они сразу умеют отличить от другой пищи; но все же при этом играет роль и их обоняние.

В полном соответствии с развитием их внешних чувств стоят и их душевные способности. Это столь же живые и беспокойные, сколько раздражительные и подвижные создания; они постоянно проявляют любопытство и напряжение, забавляются или скучают, по крайней мере, явно зевают, выказывают себя, смотря по обстоятельствам, то пугливыми и робкими, то смелыми и храбрыми, легко впадают в гнев и так же скоро снова успокаиваются; они обращают внимание решительно на все, даже на музыку, к которой прислушиваются с удовольствием.

По уму они стоят, конечно, нисколько не ниже других пресмыкающихся, напротив, превосходят даже в этом отношении большую их часть. Они ведут себя так умно, как только может пресмыкающееся, правильно распознают вещи, набираются опыта и сообразно с этим меняют свои поступки, скоро свыкаются с изменившимися обстоятельствами и привыкают к созданиям, которых прежде боязливо избегали, например к людям.

Лейдиг полагает, что душевные способности ящериц в существенном основываются на унаследованной от предков опытности и приобретенных ими знаниях. Различные состояния, которые приходится переживать той или другой ящерице, многократно повторяющиеся в ее жизни случаи, опыты постепенно собираются родом, «вызывают физические изменения и выражаются у потомства в виде унаследованной осторожности, склонности, навыка, короче говоря – в виде определившихся природных способностей».

Я не хочу возражать этому почтенному исследователю, но в то же самое время не могу безусловно согласиться с ним. Вообще, ящерицы одного и того же вида ведут себя в существенном одинаково; все молодые, однако, держатся совершенно иначе, чем старые, и этим доказывают, что каждая набирается опытности только для себя лично. Уроки и пример старых, более толковых ящериц, при реализации приобретенных знаний и понятий имеют, по крайней мере, такое же значение, как и наследственные или природные способности, которые, наверно, безусловно отвергать все-таки нельзя.

Ящерицы – ловкие хищники. Они ревностно преследуют насекомых, дождевых червей, земляных улиток, нападают также на маленьких позвоночных, грабят гнезда и пожирают также яйца пресмыкающихся. Некоторые из них, по наблюдениям Глюкзелига, совершенно пренебрегают мухами, даже как будто побаиваются больших из них, тогда как другие не выказывают подобного страха и так же жадно поглощают больших и маленьких мух, как и других насекомых; пауков они преследуют ревностно для того, чтобы поедать их; голых садовых улиток они хватают с удовольствием, дождевых червей же менее охотно; бабочки, сверчки, кузнечики, жуки и их личинки составляют, по-видимому, любимую пищу ящериц.

Но они строго умеют различать различные виды их, если даже они так походят один на другой, что несведущий человек легко может спутать их, и если возможно, то делают из предлагаемой им добычи выбор, оказывающий честь их вкусу и понятливости; так, например, мягкоскорлупных насекомых они всегда предпочтут твердоскорлупным, а некоторыми жуками, по крайней мере в клетках, совершенно пренебрегают. Лакомством, как например мучными червями, их можно так избаловать, что они долгое время не дотронутся до другой пищи.

Некоторых насекомых они иногда едят, по-видимому, без всякого колебания, одно за другим, иногда же упорно оставляют лежать нетронутыми. Все, что они получают в пищу, должно быть в живом состоянии, так как до мертвых насекомых они не дотрагиваются, если только их не подсунуть им обманом, т.е. не двигать ими искусственным образом перед ручными ящерицами. В неволе большинство видов привыкают к сырому мясу, муравьиным куколкам, а некоторые также и к плодам, но и в этом случае всегда предпочитают живую пищу всякой другой.

Они схватывают свою жертву внезапно, зачастую прыжками издалека, сдавливают ее зубами и затем медленно проглатывают. Крупных насекомых они трясут во рту до тех пор, пока те не перестанут шевелиться, затем вываливают изо рта, рассматривают и опять хватают. Бабочек они ловят на лету и одним укусом отгрызают у них крылья, которые падают зачастую справа и слева и, сметаемые ветром в большие кучи, возбуждают внимание путешественников.

Проглатывание крупного насекомого причиняет, по-видимому, маленьким видам ящериц много труда: они до тех пор ворочают насекомое во рту, пока его голова не ляжет вперед, и тогда медленно проглатывают его. Если это удастся, то с видимым удовольствием облизывают рыло. Настоящими пресмыкающимися они выказывают себя тем, что беспощадно преследуют собственных детенышей, которых, в случае если удастся поймать, без дальнейших околичностей умерщвляют и пожирают.