Гадюка, у которой вышеупомянутый наблюдатель отрезал от языка столько, что она могла высовывать только маленький кусочек, также не выказывала в своих движениях никакой заметной перемены. Мы имеем из собственного опыта данные, утверждающие выводы, противоположные тем, к которым, по-видимому, приходит Ленц. У арабов, кроме заклинателей и опытных ловцов змей, господствует распространенное, как и у нашего народа, мнение, что змеи смертоносно жалят языком. Поэтому, надеясь обезопасить себя от яда змей, арабы стараются отрезать им язык.

Изувеченные подобным способом совершенно невинные змеи нередко попадали в наши клетки. Они выживают в неволе очень продолжительное время, движутся так же, как и змеи с целым языком, и шевелят кончиком языка, который вновь никогда не вырастет, так же, как неповрежденным языком. Несмотря на все это, они никогда не едят, не пьют, становятся более нечувствительными, чем всякая другая змея, не обращают внимания ни на пищу, ни на другие предметы, и вследствие этого скоро наступает безусловная и жалкая смерть.

По моим наблюдениям и сведениям, змея, лишенная языка, не может как следует ни двигаться, ни жить. Непреложный факт, что змея, если только она не отдыхает вытянувшись, беспрестанно шевелит языком, и притом двигает им во всех направлениям, желая исследовать предметы, находящиеся перед ней.

Факт также и то, что она никогда не пьет и не входит в воду, прежде чем не коснется языком ее поверхности. Неоспоримо и то, что она исследует языком не только умерщвленную добычу, прежде чем проглотит ее, но, если только жертва даст ей время, исследует и саму жертву до того, как ужалит. Даже в том случае, когда она боится, что намеченная жертва убежит от ее охотничьего аппетита, она все-таки частыми движениями языка делает попытку произвести обычное исследование.

«По-видимому, – говорит Ленц, – она осязает не только те предметы, которых касается своим языком, но получает представления и о предметах, находящихся на расстоянии 1 см от ее языка. В этом можно убедиться, если дать возможность змее уйти из ящика, банки или т. п. Когда она выдвинет за край ящика свою голову и заметит пред собой пустое пространство, тогда она, все время двигая языком, начинает ползти по наружным стенкам его. Если мы пустим змею на дерево, то она всегда касается языком той ветви, на которую желает перейти. При этом она не считает необходимым коснуться языком каждой ветви. Если запереть змею в коробку, в которой проделаны отверстия, то она высовывает свой язык через них. При погружении змеи в сосуды, наполненные спиртом или водой, можно видеть, как она боязливо старается отыскать языком отверстия в стенках сосуда.

Кольчатый уж во время плавания держит голову над поверхностью воды и при этом беспрестанно высовывает язык, точно он ползет по суше; даже плавая под водой, он ведет себя так же. Чем бодрее змея, тем чаще и скорее она шевелит языком. Рассвирепевшая гадюка так быстро шевелит языком, что многие считали видимое при этом мерцание за электрическое явление». Частое повторное втягивание языка, несомненно, имеет целью увлажнить его и тем самым увеличить его восприимчивость.

О так называемой особенной выразительности глаза змей рассуждали и говорили больше, чем предмет того заслуживает. «Глаз змей, – говорит Линк, – более выразителен, чем у других животных, и передает не только характер змеи, но и настроение духа в данную минуту. Спокойным и кротким, но не без блеска он бывает у миролюбивых змей, неприятным – у тех, которые собираются ранить, но не умерщвлять; грозным и страшно сверкающим бывает глаз гадюки, которая во время ярости носит смерть на кончике своих зубов. Но даже самой кроткой змее придает своеобразное выражение стекловидная кожа, покрывающая глаз, а также и относительная неподвижность глазного яблока, которое движется только с трудом и сильными толчками».

Вторая часть описания совершенно справедлива, первая же – приписана глазу змей самим наблюдателем. Несмотря на стекловидность, глаз не представляет ничего необыкновенного. Грозность и неприятность взгляда зависят не столько от строения глаз, сколько от положения под покрывающими их в виде свода щитками или чешуйками. Эти щитки и чешуйки особенно развиты у ночных ядовитых змей и производят такое же впечатление, как, например, выпяченные бровные отростки хищной птицы.

Насколько мы можем судить, за чувством зрения следует, по своей тонкости, слух, хотя, по-видимому, орган слуха развит слабее, чем орган обоняния. Тупоумие змей становится очень заметным во время исследований остроты чувств, и потому наблюдателю трудно прийти к какому-либо определенному выводу. Опыты, произведенные Ленцем и другими, доказали только, что змеи мало обращают или совсем не обращают внимания на различные звуки, если только последние не слишком потрясают воздух или почву.

С другой стороны, путешественники, перед которыми индийские и египетские заклинатели змей фиглярничали, наблюдали, что змеи, повинуясь звукам флейты, выделывают своеобразные движения. Я сам, будучи в Египте, очень часто присутствовал на подобных зрелищах и пришел к такому же выводу, к какому пришли и другие наблюдатели. Я также думаю, что змеи, действительно, обращают некоторое внимание на раздающиеся звуки духового инструмента, который заклинатели змей держат в руке.

Впрочем, я только упоминаю о высказанном мнении, ибо я, быть может, был введен в обман, а Ленц и другие натуралисты, признающие слух в высшей степени слабым, могут быть правы. Ричарде не имел возможности убедиться в Индии в том, что ядовитые змеи, принесенные фокусниками, выказывают какое-либо пристрастие к музыке. Он считает весьма вероятным, что вообще змеи очень мало восприимчивы к действию звуков.

Так же трудно уяснить себе степень развития чувства обоняния. «Что чувство обоняния у змей развито очень слабо, – говорит Ленц, – я заключаю отчасти из того, что обонятельный нерв очень короток, отчасти из того, что никогда не наблюдается, чтобы змеи отыскивали или исследовали что-либо обонянием; у млекопитающих же это очень легко наблюдать. Кроме того, я заключаю это из следующего наблюдения.

Я брал палочку, обмоченную в табачный сок, и держал ее пред носом гадюк, медянок, эскулаповых змей и обыкновенных ужей. Ни одна из них не обратила никакого внимания на палочку. Табачный сок, как известно, не только обладает сильным запахом, но и отличается способностью легко умерщвлять этих змей или же, по крайней мере, вызывать у них заболевание. Поэтому я вправе был ожидать, что змеи, если бы чувство обоняния их было тонко, убегут от запаха табачного сока».

При этом кстати привести еще одно замечание. Все животные обоняют только тогда, когда втягивают носом воздух, или, другими словами, когда различные запахи приходят в соприкосновение с обонятельными нервами. Змеи же, как известно, вдыхают очень редко и неравномерно. Поэтому возможно, что змеи в течение опытов Ленца не производили дыхательных движений. Бетхер до перенесения в спирт уничтожал чувствительность многих змей парами эфира или хлороформа. При этом он замечал сильное возбуждение у змей именно в тот момент, когда он подносил бумажку, смоченную летучей жидкостью. На основании этого он не считает возможным отрицать у змеи чувство обоняния.