Не ядовитый запах, не уверенность в неизбежной гибели, а просто любопытство заставило мышь поступать так, как она поступила. Я убедился в этом, наблюдая за пленными змеями. Ни млекопитающее животное, будь это глупый кролик или старая, опытная крыса, ни птица, если бы даже это был недоверчивый, не раз наученный горьким опытом воробей, не понимают, что представляет собой змея. Если вообще они обратят на нее внимание, то приближаются к ней неловко, с любопытством, рассматривают или обнюхивают ее. Они позволяют змее трогать их языком и только тогда отскакивают немного, когда язык защекочет какое-либо чувствительное место.

Старые, сильные крысы, помещенные к большим змеям, не только вовсе не робеют пред ними, а, напротив, выказывают часто совершенно неожиданным образом собственную отвагу. Одна из них, которую я пожертвовал пленной гремучей змее, не обращала никакого внимания на грозный шум и шипение змеи, напротив, когда почувствовала голод, прогрызла дыру в туловище змеи, вследствие чего последняя жалким образом околела.

Не нуждается в длинном объяснении то, что нельзя приписывать какой-либо змее ядовитый запах. Многие змеи, особенно ядовитые, конечно, не издают особенно приятного запаха, напротив, после еды, во время пищеварения, они пахнут очень неприятно. Но, конечно, невозможно признать, что этот запах мог приводить млекопитающих в бесчувственное состояние.

Несколько иначе, хотя с такой же легкостью, объясняется боязливое поведение различных птиц у гнезда при виде приближающейся змеи, что наблюдали вышеупомянутые путешественники. В таких случаях, как известно каждому наблюдателю, более слабые птицы охотно прибегают к искусству притворяться, для того чтобы отвлечь внимание замеченного врага от яиц и обратить его на себя. Они при этом жалобно кричат, приближаются, как бы околдованные, к врагу, порхают и прихрамывают на земле, как будто у них ослабели крылья и ноги, падают, как мертвые, с высоты веток на траву и т. п. Этим они вводят в обман каждого не особенно опытного врага, не исключая и человека.

По всей вероятности, таковы и были обстоятельства, наблюдаемые путешественниками. Такого же мнения придерживаются исследователи Мютцель, Никольсон, Ричарде, мисс Гоплей и другие, которые имели возможность наблюдать на свободе змей и поступки их жертв. При этом может случиться, что от глаз наблюдателя, заметившего странные поступки животного, ускользнуло, как оно было укушено или схвачено. Так, Руссель с удивлением обнаружил, что курица, которую он только поднес к древесной змее, вдруг начала корчиться, точно в предсмертных судорогах. Когда он ближе расследовал дело, то нашел, что древесная змея образовала концом хвоста петлю вокруг шеи курицы и едва не удушила последнюю. Как всегда, так и в этом случае чудесное исчезает при беспристрастном наблюдении.

Так как змеи проглатывают всякую пищу нерасчлененной и даже целых животных, которые вдвое шире, чем голова змеи, то заглатывание требует значительных усилий и совершается медленно. За редкими исключениями, змеи схватывают добычу всегда спереди за голову, крепко держат ее зубами, двигают вперед одну сторону головы, зацепляют зубами, затем подвигают другую сторону головы. Таким образом, они захватывают добычу попеременно то одним, то другим рядом зубов, пока добыча не попадет целиком в пасть.

Вследствие значительного давления происходит усиленное отделение слюны, которая облегчает прохождение пищи через отверстие рта, которое постепенно расширяется донельзя. Во время заглатывания очень большой добычи голова принимает безобразно расширенную форму и каждая косточка челюстного аппарата как бы вывихнута. Как только добыча проглочена, голова быстро принимает свой первоначальный вид.

Случается, что змеи схватывают и стараются проглотить животных, которые слишком велики даже для их невероятно растяжимого челюстного аппарата. Тогда они часами лежат на одном месте с добычей в пасти, причем дыхательное горло у них выдвинуто далеко вперед, чтобы не прерывать дыхания. Они лежат и тщетно силятся одолеть массу; иногда, впрочем, им случайно удается вытащить из нее зубы и, сильно тряхнув головой, выбросить ее вон.

Иные утверждают, что змея не может освободиться от схваченной и проглатываемой пищи и, в случае слишком крупной добычи, должна задохнуться; это совершенно неверно. Ядовитые змеи схватывают свою жертву только после того, как она околеет, и притом с известной осторожностью, чтобы не сказать с нежностью. Они при глотании не пользуются своими ядовитыми зубами, но отодвигают их как можно дальше в сторону и действуют главным образом нижней челюстью.

Переваривание совершается медленно, но очень энергично*. Сначала переваривается та часть добычи, которая находится в нижней части желудка.

* Полоз и гадюка за 118 часов способны полностью переварить домовую мышь.

При этом одна часть, переваренная, переходит в кишки прежде, чем другая начнет перевариваться. Если проглочено несколько животных, то они, если только не слишком малы, помещаются не рядом, а всегда одно позади другого. Если при этом желудок полон, тогда остальные пребывают в пищеводе до тех пор, пока не смогут подвинуться дальше.

Не перевариваемые части или остатки пищи, особенно перья и волосы, удаляются через задний проход. В виде исключения или только слабосильные и больные змеи изрыгают их через рот. То же бывает и с полупереваренными кусками добычи, если змея испугана или чем-нибудь обеспокоена.

Количество пищи зависит от погоды и увеличивается с повышением температуры; но змей, собственно, нельзя назвать прожорливыми. Они хотя и проглатывают зараз много пищи, но зато могут оставаться в течение нескольких недель и даже месяцев без всякой пищи. Шуберт рассказывает, что один удав – анаконда (Eunectes nntrimts) – голодал в течение 500 дней.

Дюмерил, посвятивший всю свою жизнь изучению змей и написавший вместе с Биброном относительно этой животной группы важное сочинение, поймал во время одной прогулки гадюку, думая, что это гадюковый уж, был укушен и находился в течение многих дней в большой опасности. На этот факт следует обратить особое внимание, потому что он слишком ясно доказывает, что наружные отличия безвредных и ядовитых змей могут быть, и во многих случаях действительно бывают, в высшей степени незначительны.

При наружном осмотре невозможно безусловно признать ядовитую змею. Конечно, это не относится ко всем видам или подсемействам, потому что морские змеи, гремучники и некоторые гадюковые могут быть узнаны и по наружным признакам. К тем, которых нельзя отличить по наружному виду, относится обыкновенная гадюка, которая обманула даже опытный глаз такого исследователя, как Дюмерил.