Относительно последних у нас в настоящее время имеется только немного данных. По Гартману, гремучие змеи линяют только два раза в год. Фэйрер и Ричарде наблюдали в Индии, что находящиеся в неволе кобры меняют свою кожу каждый месяц даже зимой и «во время линьки, без всякого сомнения, слепы». Если пленным не хватало воды, тогда сорочка отделялась по частям. «Я очень сомневаюсь, – продолжает Ричарде, – чтобы у свободно живущих змей линька происходила так же часто, как у находящихся в неволе. Я несколько раз наблюдал, что птицы употребляют змеиные сорочки как подстилки для своих гнезд». Непосредственно перед линькой все змеи пребывают в покое, после же нее они становятся гораздо бодрее. Применение теплых ванн значительно облегчает сбрасывание кожи пленным змеям.

Несколько дней спустя после первой весенней линьки начинается размножение. Оно в известной степени возбуждает змей, но никоим образом не столь сильно, как об этом болтают. Очень вероятно, что определенные виды в период спаривания собираются в группы и долгое время пребывают вместе. По крайней мере, наблюдали, что некоторые ядовитые змеи во время спаривания спутываются в форменный клубок и целыми часами остаются в такой удивительной связи. Древние, которые, по-видимому, наблюдали подобные сплетения у многих змей, объясняли себе их причину суеверным образом, называли клубок змеиным яйцом и приписывали ему чудодейственную силу.

Обыкновенно же находят спаривающихся змей, самца и самку, тесно сплетенными и покоящимися на излюбленных местах. Они лежат по целым часам на солнце на одном месте, не шевелясь. Соединение животных очень тесное, потому что цилиндрический половой орган самца, усаженный на внутренней поверхности твердыми шипами и выворачивающийся при спаривании, прочно удерживается в половых органах самки. Еще не знают, сколько времени продолжается спаривание, но нужно думать, что несколько часов: Эффельдт нашел вечером дюжину сплетенных гадюк и обнаружил их на следующий день в том же положении*.

* Обнаружено, что у змей Bothrops insularis, живущих только на одном из островов на юге Бразилии, площадь которого всего лишь 3 кв. км, большинство самок имеют кроме яичников еще семенники и копулятивные органы, самцов. Такой гермафродитизм, видимо, позволяет повысить темпы размножения, не увеличивая числа обитателей на ограниченной площади острова.

«Если змеи сцепились, – говорит Ленц, – то можно их очень спокойно наблюдать на умеренном отдалении. Если подойти ближе или же ударить их, они стараются дать тягу. Но им не так легко это совершить, потому что они обвиты вокруг друг друга и поэтому не способны ползать. Сначала они стараются улизнуть вместе, но замечают, что это им не удается. Тогда они отчасти или совсем распутываются и уползают.

Так как они еще крепко соединены шипами самца и каждая желает пойти своей собственной дорогой, то как одна, так и другая тянут и меньшей приходится следовать за более крупной. Подобное бегство совершается, конечно, очень медленно. Если же начать их сильно и без перерыва бить, или же наступить на них, тогда они, наконец, с помощью сильного толчка отрываются друг от друга».

По истечении 4 месяцев яйца числом от 6 до 40, а у ложноногих и до 100 кладутся во влажных темных местах, если вид не относится к тем змеям, которые откладывают настолько развитые яйца, что молодь разламывает скорлупу яйца или непосредственно вслед за кладкой, или уже в теле матери. Только относительно некоторых удавов известно, что они регулярно высиживают яйца. Шнек утверждает, что он вынул из одного североамериканского водяного ужа (Thamnophis sirtalis) даже 78 молодых экземпляров. Подобные количества детенышей мы наблюдали также и у аспидов*.

* У некоторых змей (обыкновенной гадюки, североамериканского водяного, или подвязочного, ужа, великолепной денисонии, многих морских змей) есть зачатки истинного живорождения. Они обладают даже примитивной плацентой.

Мать не оказывает никакой помощи при разламывании скорлупы и вообще мало или совсем не заботится о вылупившихся детенышах. Последние растут необычайно медленно, но, вероятно, рост продолжается до конца их жизни, хотя в более зрелом возрасте, конечно, растут несравненно медленнее, чем вначале. Они могут достичь глубокой старости.

Значение змей в сравнении с остальным животным миром так мало, что можно справедливо утверждать, что и без них равновесие природы не нарушилось бы*.

* Значение змей в природе Брем явно недооценивал, равно как и для человека. Изготовление изделий из змеиной кожи давно стало прибыльным промыслом.

Во всяком случае, некоторые из них приносят пользу уничтожением мышей и других вредных грызунов; но польза, которую они приносят этим человеку, как я уже говорил, более чем уравновешивается тем вредом, который наносят, по крайней мере, ядовитые виды. Потому нельзя назвать несправедливой ту ненависть, которую питают ко всему этому подотряду.

У нас, конечно, нетрудно отличить два местных вида ядовитых змей от безвредных видов. Но уже в Западной Европе встречается, как мы слышали, один уж, который по наружному виду так похож на одну из ядовитых змей, что даже знаток змей Дюмерил смог ошибиться и схватил вместо мнимого ужа гадюку, укус которой подверг опасности его жизнь. Во всех остальных частях света встречаются змеи, относительно которых, несмотря на наше знание, ушедшее далеко вперед, неизвестно, ядовиты ли они или безвредны. Кто хочет проповедовать пощаду змеям, должен, по крайней мере, ограничиваться только Германией; этим он еще не принесет беды*.

* Ежегодно регистрируется около 68 тысяч смертельных случаев от укусов ядовитых змей, что во много раз меньше количества людей, погибающих под колесами автомобилей.

Я вовсе не желаю защищать змей, так как наши безвредные виды поедают главным образом таких животных, которые, несомненно, более полезны нам, чем их хищники. В Северной Америке также сильно жалуются на опустошения, которые производят среди молодой рыбы водяные ужи. Тот, кто истребляет всех змей, не причиняет этим, повторяю, никакого вреда, а тот, кто хоть раз примет ядовитую змею за неядовитую, может поплатиться за это жизнью или здоровьем.

Просвещенный человек, который очень хорошо понимает, что неразвитые люди всегда считают зло сильнее добра, а язычники особенно боялись злых существ, найдет очень понятным, что в преданиях и мифологии древних народов змеи играли важную роль. Предания почти всех народов упоминают о них то со страхом и отвращением, то с любовью и благоговением. Змеи считались олицетворением быстроты, хитрости, врачебного искусства, даже времени. Уже в седую старину, как и теперь еще у диких народов, существовало поклонение змеям.