Хотя в Индии и теперь еще рассказывают сказки о нападениях на людей, а знаменитые художники изображают на основании «достоверных фактов» ужасные схватки между змеями и ласкарами, все это не введет в заблуждение того, кто привык разделять правдоподобное и невероятное. Даже в такой хорошей книге, как «Путешествие Новары», находишь утверждение, что путешественники видели на Манилле живого обыкновенного удава около 14 м длиной и 17 см толщиной; читая это, невольно думаешь, что, наверно, ни один натуралист не просматривал внимательно этих строк перед печатанием.

Преувеличение всех подобных описаний неопровержимо выступает из действительно достоверных фактов. Шлегель, как первоначальный сотрудник, а потом руководитель одного из величайших музеев мира, имел возможность составить верное мнение. Он решительно утверждает, что индийские питоны больше 6 м принадлежат к величайшим редкостям.

Его друг Буа, который в качестве путешествующего натуралиста провел много лет своей жизни на родине питона и обращал особенное внимание на пресмыкающихся, несмотря на самые ревностные поиски, никогда не мог добыть ни одного тигрового питона вышеуказанной величины. Маленькие млекопитающие составляют главную пищу змей, и лишь старые, крупные экземпляры иногда нападают на поросят или телят мелких видов оленей.

Крупные млекопитающие и люди никогда не подвергаются опасности быть пожранными ими, и даже туземцы утверждают, что питоны никогда не нападают на детей. После подобных серьезных исследований легко решить, как относиться к следующему сообщению Клейера. «В королевстве Арраком, на границе Бенгалии, – говорит бравый голландец, – видели, как змея огромной величины напала, подле одной реки, на буйвола. Бой их представлял страшное зрелище. На расстоянии доброго пушечного выстрела слышался хруст костей буйвола, когда они раздроблялись силой его врага.

Я купил подобную змею у одного охотника и нашел в ней, при вскрытии, целого оленя средней величины, со шкурой и волосами; в другой же – целого дикого козла, несмотря на его длинные рога, а в желудке третьего – целого дикобраза с его иглами. На острове Амбоин подобной змеей была проглочена даже одна беременная женщина».

Подобные сказки сообщаются и другими старинными путешественниками, и, может быть, вследствие их Уоллес придает большее значение, чем следует, вышеупомянутым нападениям одного из видов питона на человека. По моему мнению, случающиеся иногда нападения питонов на человека никогда не совершаются намеренно, самое большее – по ошибке. Такое нападение испытал сторож Коп в Лондонском зоологическом саду, когда протянул одному из своих голодных питонов курицу, как всегда делал это при кормлении. Змея бросилась на нее и, вероятно, промахнулась, потому что дело было не задолго до линьки и ее глаза, как это обыкновенно бывает при подобных обстоятельствах, были мутны.

Змея схватила большой палец Копа и в следующее мгновение обвилась вокруг его руки и шеи. Коп был один, но не потерял присутствия духа, а попытался другой рукой схватить голову змеи, чтобы освободиться от нее; но, к несчастью, змея так обвилась вокруг своей собственной головы, что сторож не смог ее достать и был вынужден лечь на пол клетки в надежде справиться со змеей. К счастью, два сторожа вовремя пришли Копу на помощь и не без усилий освободили от противника, который в противном случае мог уготовить ему участь Лаокоона.

Подобные недоразумения возможны, как я знаю из собственного опыта; но на свободе питон только тогда нападает на человека, когда считает, что защищает собственную жизнь. Змея эта так же мало способна замыслить съесть царя вселенной, как какое-либо другое большое животное или, как это также рассказывали про нее, затеять бой с сильным королевским тигром. Хуттон, наблюдавший змей этого вида во время своего пребывания в Индии, видел, что одна из его пленниц сочла за благо снова выпустить схваченную и обвитую кошку, потому что та так упорно защищалась, что питон счел себя не в состоянии что-либо поделать с ней.

Относительно питания, температуры тела и линьки в неволе тигрового питона Пинсон сообщает следующее. В течение жаркого времени года переваривание пищи продолжается 8, в холодную же погоду 38 дней. В холодное время в течение 113 дней всякая пища отвергалась, и при этом температура тела змеи упала с 28 до 23 градусов Цельсия. Линька наблюдалось четыре раза в год.

Приведенное выше сообщение о размножении живущих на свободе южноазиатских питонов было вполне подтверждено наблюдениями над содержащимися в неволе. 1 января 1841 года заметили, как подробно описывают Валансьен и Дюмерил, в первый раз совокупление двух живших в Парижском Jardin des plantes тигровых питонов. До конца января змеи несколько раз совокуплялись. Со 2 февраля самка, которая в этот день проглотила кролика и 4 кг бычьего мяса, больше не ела, но начала равномерно увеличиваться в толщине. 6 мая она положила в течение 3,5 часа 15 яиц, одно за другим, собрала их в кучу и так свернулась над ними, что отдельные кольца ее тела образовали плоский свод, высшую точку которого заняла голова.

В таком положении змея оставалась почти два месяца, с 5-го мая до 3 июля, когда вылупились детеныши. В течение этого времени несколько раз измеряли температуру между кольцами змеи и нашли, что иногда она на 10-12 градусов превышала окружающую. Змея лежала на яйцах в большом ящике, который снизу подогревался сосудами с горячей водой и мог быть нагрет до 25 или 30 градусов. Эта температура тщательно поддерживалась в течение всего времени и, вероятно, существенно содействовала достигнутым приятным результатам.

Из 15 яиц вылупилось в вышеупомянутый день 8 змеенышей около 50 см длиной. В течение первых 16 дней они выросли, не принимая пищи, до длины 80 см, линяли в первый раз между 13 и 18 июля; вообще же, линяли до декабря того же года пять раз и начали есть только после первой линьки. Сначала им давали воробьев, которых они умерщвляли так же, как их родители; позже они получали сырое мясо и маленьких кроликов. Так как им давали столько корма, сколько съедят, то они отлично росли и к декабрю года своего рождения уже достигли длины 1,5-1,55, даже 2 м. Через 20 месяцев, 2 марта 1843 года, длина большинства была больше 2 м, или вчетверо превосходила их длину при рождении; один из них даже вырос до 2,34 м. Этот последний в первые полгода своей жизни съел 13, а во второй год – 22 кг пищи.

Из этих фактов Гюнтер выводит, что трехметровый тигровый питон должен иметь около четырех лет от роду; из наблюдений, полученных в Лондонском зоологическом саду, мы узнаем, что в следующие 10 лет длина его может достигнуть 7 м.