Южноафриканский и иероглифовый питоны, по-видимому, нигде особенно не многочисленны, но и не совсем редки; они вытеснены только из населенных местностей. Старые экземпляры, длиной 6 м и более, принадлежат к величайшим редкостям; даже экземпляры в 5 м лишь в исключительных случаях попадаются на глаза наблюдающим и коллекционирующим натуралистам. Барт упоминает, что его людьми у озера Чад был убит питон в 6 м длиной; Руссегер тоже говорит об одном необычайно большом питоне, убитом во время путешествия в Сенааре.
Мне самому пришлось измерить только двух – в 2,5 и 3,15 м. Последний в глазах суданцев казался настоящим чудовищем. Швейнфурт говорит об одном убитом иероглифовом питоне почти в 5 м и о другом виденном – в 6 м. По измерениям экспедиции Гюсфельдта в Лоанго эти змеи в среднем достигают длины 4 и 5 м; свыше 6 м не измерено ни одной. Отсюда легко можно судить, что следует думать, когда рассказывают о змеях 10-16 м длиной*.
* Официально зарегистрированная длина иероглифового питона – 9,81 м. Такой экземпляр был пойман в Бингервилле (Кот-д'Ивуар).
Возможно, что иероглифовый питон многочисленнее, чем думают, потому что он по большей части прячется в зарослях травы и кустов и начинает бродить лишь после захода солнца. Все иероглифовые питоны, которые попадались нам или о которых мы слышали рассказы, очевидно, были потревожены среди отдыха и старались как можно быстрее уйти прочь, как только замечали, что их обнаружили. Довольно часто люди проходят или проезжают верхом близко от отдыхающей змеи этого вида, не замечая ее, потому что она не находит нужным двигаться; между тем, ее, несомненно, заметили бы с помощью приученных к охоте лошадей или охотничьих собак, которым она выдает себя своим запахом.
Весьма понятно, что, вследствие такой редкости встреч с иероглифовым питоном, во всей Африке господствует полное неведение относительно его образа жизни. Мало знают даже о добыче, за которой он охотится; именно поэтому живое воображение туземцев тешится бессмысленнейшими россказнями, которые находят отклик даже в сообщениях европейских путешественников и в естественно-исторических книгах.
«Содрогаешься, – уверяет Ласепед, – когда читаешь в рассказах путешественников, проникавших в глубину Африки, как огромное животное, подобное большому, длинному, тянущемуся вперед бревну, ползет извиваясь в высокой траве и кустах. Уже издали замечаешь борозду, прокладываемую извивами его тела в сгибающихся под ним травах и растениях, и видишь целые стада антилоп и других преследуемых им животных, убегающих от него.
Чтобы оградить себя от его силы и убийственной пасти, в этой огромной пустыне остается одно средство – поджечь траву, уже наполовину высушенную солнцем. Всякое другое оружие бессильно против взрослого и, особенно, против голодного питона. Избежать смерти можно только, предав пламени всю местность вокруг себя и таким образом противопоставив стену огня преследованиям чудовища. Реки и даже рукава моря не удерживают его, потому что оно плавает и среди бушующих волн. Высочайшие деревья также представляют плохое убежище, потому что змея эта быстро влезает до самых высоких вершин».
Ласепед подкрепляет это описание несколькими рассказами путешественников, уверяющих, что в желудке африканских исполинских змей находили не только крупных животных, например ланей (Ceirvus damф), которых, как известно, совсем нет в западной Африке), но и людей. Упоминаю снова об этих бессмысленных баснях лишь потому, что убедился: сколько раз их ни опровергай, никогда не будет лишним. В действительности ни одна африканская исполинская змея, как бы ее ни называли и каков бы ни был ее образ жизни, не охотится за млекопитающими крупнее косули или овцы; уже подобная добыча, несомненно, является редким исключением. Я знаю лишь немного надежных сообщений о столь крупной добыче питонов.
Во время пребывания Саважа в западной Африке он узнал, частью по собственным наблюдениям, частью по слухам, что исполинские змеи около 5 м длиной два раза хватали и обвивали небольших собак и раз схватили маленькую антилопу. Собак можно было спасти из ужасных тисков, начав колотить и колоть змей. Одна из собак долго твердо помнила испытанное нападение и боялась всего и всех. На одну из этих собак питон напал днем, на другую, как обыкновенно, ночью. Ночью же одна исполинская змея посетила хижину негритянки, чтобы рядом с ее постелью овладеть курицей.
Одно подобное происшествие живо и увлекательно описывается Швейнфуртом: «В одной из глубоких расселин земли, превращавшихся во время дождей в два сливающихся ручья, мой спутник скрывался вместе со своим ослом; я же в высокой траве ранил маленькую антилопу. Я видел, как она скакала через траву по направлению ко мне, и ждал, что она вот-вот упадет. Вдруг я услышал, как антилопа издала короткий блеющий крик, и в то же мгновение она исчезла с моих глаз, словно упала в яму. Я пошел через высокую траву к месту, где видел ее в последний раз, но ничего не мог найти.
Мои движения сковывали два ружья, которые я нес; но, зная, что зверь должен находиться на резко ограниченном участке, между двумя потоками, я старательно продолжал искать. Наконец я увидал антилопу лежащею близко передо мной; она отчаянно двигала ножками, плотно притянутыми к земле каким-то предметом, которого я не мог разобрать. Мне показалось, словно какой-то нубиец набросил на мою добычу свой грязный набедренный платок. Я подошел на шаг ближе и совершенно ясно разглядел исполинскую змею, которая трижды обвилась вокруг тела антилопы; голова змеи, вцепившейся в одну из задних ног жертвы, была отнесена далеко назад».
Ниже я расскажу, как Швейнфурт убил эту исполинскую змею, а здесь лишь замечу, что она и антилопа почти уравновешивали друг друга на спине осла. Наконец, Фалькенштейн убил, как он пишет мне, змею 6 м длиной, у которой в теле оказалась взрослая антилопа, еще так мало переваренная, что ею могли воспользоваться для составления скелета, за исключением недостававшей головы.
