Я повторяю, что иероглифовый питон лишь в исключительных случаях нападает на таких крупных и тяжелых животных, чтобы пожрать их. Обыкновенно он довольствуется гораздо более мелкой дичью, особенно зайцами, земляными белками, крысами и другими живущими на земле грызунами. Эти и различные сухопутные птицы, вероятно, чаще всего подвергаются его преследованию. В желудке одного из исследованных мной иероглифовых питонов я нашел цесарку, и с этим согласуется одно сообщение Драйсона.

Он рассказывает, что в Натале однажды видел, как маленькая дрофа несколько раз взлетала, и, подъехав ближе, заметил, что ее упорно преследует южноафриканский питон. Когда Драйсон появился на месте действия и убил вкусную птицу, змея сочла благоразумным как можно проворнее удалиться; но ревностный охотник, давно уже желавший добыть подобное пресмыкающееся, после хорошей охоты настиг ее и ударом дубины убил или, по крайней мере, оглушил.

Фалькенштейн пишет мне дальше, что одна змея на западном берегу Африки хотела украсть курицу, так сказать, на его глазах, что змеи эти чаще всего ловятся в овечьих хлевах, привязываются неграми на веревку из травы и так отводятся для продажи европейцам.

Наконец, Андерсон утверждает, передавая рассказы туземцев, что названные змеи питаются преимущественно даманами; это тоже, может быть, справедливо. «Эта змея встречается гораздо чаще, чем думают, пишет Пехуэль-Леше из западной Африки, потому что ее нечасто видят, так как она обыкновенно лишь ночью выползает из зарослей и лесов саванн на открытые участки.

По правдоподобным рассказам туземцев, она охотно подвешивается к ветвям деревьев, стоящих у опушки зарослей кустов, и караулит тут добычу. Близ миссии в Ландане один из охотящихся так питонов раз утром схватил даже полосатого волка, на жалобный крик которого мы побежали и поспели вовремя, чтобы освободить его. Густая растительность мешала нам решить, обвилась ли змея вокруг своей добычи или лишь вцепилась в нее зубами; мы видели только, что питон отцепил свою хвостовую часть от ветки одного дерева на высоте роста человека, и ясно слышали, как он шлепнулся на землю.

В Чинчочо мы держали в деревянной клетке кроме ядовитых змей также много питонов; самый крупный из них раз вечером выломал одну доску и ушел из клетки. Вероятно, в поисках крыс он заполз в хижину нашего надсмотрщика и прополз вплотную между горевшим там ярким огнем и сидевшими около него и болтавшими людьми. Совершенно бледный от ужаса надсмотрщик сообщил нам о происшествии. Я прибежал в хижину с ружьем; мой Мулек, светивший мне головней, поднял циновки, свешивавшиеся с приподнятой кровати. Там лежал свернувшись в углу и тараща на нас глаза посетитель, очень испуганный шумом.

Я раздробил ему выстрелом голову и шею. Отчаянно смелый юноша, Мулек схватил извивавшуюся гадину за хвост и вытащил ее к собравшимся снаружи любопытным, которые, естественно, с криком бросились врассыпную. Повеселевшие обезьяны тоже пришли в величайшее возбуждение и издавали свою характерную трескотню. Упомянутая уже выше змея, которую Фалькенштейн застрелил недалеко от устья Куилу, наевшись досыта, предавалась кайфу; она злобно фыркала и шипела, когда мы ее дразнили, и много раз выбрасывала в нашу сторону, на целый метр, свою голову с раскрытой пастью.

В соседней с нашим селением фактории раз ночью питон проник в хлев и вследствие поднятого козами шума был замечен как раз в ту минуту, когда он держал, обвивши, самого крупного козленка. В факториях Массабе и Виста два других питона среди белого дня поймали по курице. Живущий у устья Куилу торговец Рейс завел себе хорошенький выводок гусей, но, в конце концов, из-за питонов лишился всех своих гогочущих питомцев, кроме старого белого гусака, умевшего спасаться от преследований змей.

Питоны приплывали с материка через пролив к острову, на котором жил Рейс. Во время нашего пребывания у него одна змея высадилась как раз во время обеда, но была встречена криками людей, тотчас снова бросилась в воду и так ловко ныряла, что мы не могли ни разу по ней выстрелить. Вред, причиняемый питонами, ограничивается кражей мелкого скота и домашней птицы. При нападении они защищаются, шипят и яростно стараются укусить.

Ходячие рассказы о том, будто бы они умерщвляют даже буйволов и леопардов, отрицаются умными и понимающими охоту туземцами. Они утверждают, что питон особенно охотно ест яйца, но преимущественно питается крысами и куриными птицами и т. д.; свою добычу он хватает пастью, трясет маленьких барахтающихся животных, пока они не околеют, и лишь более крупных душит, обвиваясь вокруг них. Туземцы рассказывают также, что вспугнутый или преследуемый днем на открытом месте питон чаще всего высоко поднимается, чтобы осмотреться среди окружающей его растительности, но всегда убегает от человека, пока может это сделать, или держится совсем тихо, пока человек не пройдет мимо».

Относительно размножения питонов туземцы ничего не могли сообщить нам. Что иероглифовый питон в этом отношении не отличается от своих азиатских родственников, мы узнали, поймав, и содержа в неволе этих животных.

В июне 1881 года два питона этого вида спарились в Лондонском зоологическом саду, и к середине декабря было замечено, что самка очень увеличилась в объеме. Сторож, знавший, что животное ничего не ело в течение многих недель, счел ее больной и лишь за несколько дней до 13 января узнал истинную причину необычайного явления. На утро названного дня он заметил, что змея-самка в течение прошедшей ночи снесла большое количество яиц почти 100, как оказалось после, и свернулась на них уже описанным выше способом.

По-видимому, во время кладки змея постоянно кружилась и клала одно яйцо за другим. Ни одно из них ничем не соединялось с другими; позже вся куча, однако, крепко склеилась вследствие клейкой скорлупы, и, кроме того, яйца были так сдавлены тяжестью лежащей сверху матери, что совершенно потеряли свою первоначальную форму. В таком положении самка оставалась до 4 апреля и в течение всего этого времени лишь изредка покидала яйца, и всегда ненадолго, дольше – только 4 марта, когда она линяла.

Линька, занимающая у здоровых змей самое большее 3 или 4 часа, на этот раз продолжалось полных 10 часов, и верхняя кожа отделялась лишь маленькими лоскутками, что всегда является признаком нездоровья змеи.