Любимая добыча ужа состоит из лягушек, особенно ревностно преследует он травяную лягушку. По наблюдениям Ленца и Бетхера, он предпочитает квакшу всякой другой; по крайней мере, только что пойманных ужей, которые пренебрегают лягушками, можно легко заставить есть, если предложить им квакш. Но до такого лакомства уж при жизни на свободе добирается, однако, лишь в период спаривания квакш, во время которого они спускаются на землю, а обыкновенно травяные или остромордые лягушки составляют ту добычу, которая достается ужам легко и постоянно*.

* На смачивание жертвы уж выделяет около 1 г слюны.

Наблюдения Эффельдта, что обыкновенно ужи боятся прудовых лягушек, а при сильном голоде хотя и кусают, но не едят их, едва ли относится к нашим ужам; я не раз видел, как они глотали прудовых лягушек.

Замечательна, по словам Вернера, та верность, с которой уж даже в темноте различает разные виды лягушек и жаб и делает между ними выбор, причем, вероятно, руководствуется обонянием. Даже знатоку земноводных не так легко отличить травяную лягушку от прыткой, а между тем уж это делает всегда с легкостью и безошибочной точностью. Если он не находит достаточно лягушек, то принимается и за жаб. Тритонов он ест, по-видимому, очень охотно и умеет овладевать всеми встречающимися у нас видами, как на земле, так и в воде. Иногда, как сообщает мне Стерки, он схватывает и саламандру, но, по-видимому, такая пища не особенно нравится ему, так как уж иногда выплевывает саламандру обратно и этим дарует ей жизнь.

После земноводных он, подобно всем родичам, особенно охотно преследует маленьких рыбок и потому может местами действительно приносить вред. Линк никогда не видел, чтобы ужам на свободе удавалось поймать рыбу, и потому сомневается, чтобы кто-нибудь мог приписать ужам, на основании собственных наблюдений, ловкость, необходимую для ловли рыбы. Но уже Ленц, этот точный и добросовестный наблюдатель, не оставляет никакого сомнения в этом, а мой брат Рейнгольд часто наблюдал, как другие настоящие ужи ловили рыбу; так что этот вопрос можно считать совершенно исчерпанным. Ленц, исследуя содержимое желудка убитых ужей, находил, что они ели главным образом гольцов, пескарей и молодых линей, а Пехуэль-Леше наблюдал их во время ловли рыбы.

Живо и верно описывает Линк охоту ужа за его любимой дичью – толстой травяной лягушкой. «Лягушка вовремя замечает намерения приближающегося ужа, в котором инстинкт, а иногда и воспоминание о счастливо избегнутой опасности заставляет ее узнать жестокого врага; поэтому лягушка тотчас обращается в бегство. При этом она, как и всякая преследуемая дичь, движется тем поспешнее, чем более уменьшается расстояние между ней и преследующим ее врагом.

Страх лишает ее соображения, так что она делает лишь редкие и короткие прыжки (хотя она, скорее всего, могла бы спастись сильными прыжками, к которым она вполне способна в другое время) и с удвоенной поспешностью старается спастись бегом, причем часто кувыркается. Очень редко при этом раздается полный отчаяния жалобный крик испуганного животного. Этот крик не имеет никакого сходства со звуками, которые мы слышим у лягушек обыкновенно, и незнающий может приписать его скорее любому другому животному, чем лягушке. Он звучит почти как жалобное, продолжительное овечье блеяние, но более протяжен и действительно возбуждает сострадание».

Такое преследование, при котором змея кажется слепой по отношению ко всему остальному, редко продолжается долгое время; напротив, обыкновенно очень скоро добыча бывает схвачена и затем проглочена. Линк полагает, что в так называемой волшебной силе змей, быть может, есть доля истины; один достойный доверия человек рассказывал ему об уже, который только что проглотил очень большую лягушку и был окружен полудюжиной других; они изо всех сил издавали жалобный крик, но не делали никакой попытки избежать судьбы товарища, так что уж схватил и умертвил еще одну из них, а затем третью.

Я полагаю, что могу остаться при том мнении, которое высказал выше, так как не раз видел столь наглядно описанную Линком охоту на лягушек. Притом, если посадить лягушку в одну клетку с ужом, она старается как можно поспешнее убежать и, только увидев, что это невозможно, почти без сопротивления отдается своей судьбе.

Способ, которым уж глотает добычу, внушает зрителю отвращение, особенно потому, что он не умерщвляет предварительно свою жертву (к чему он, впрочем, и не способен), а проглатывает ее еще живой*.

* В ряде случаев оказывалось, что недавно съеденные обыкновенным ужом лягушки оставались живыми, уже находясь в желудке.

Обыкновенно он старается схватить лягушку с головы; но если это не удается, то схватывает ее, например, за задние лапы и медленно втягивает в глотку, причем лягушка, понятно, сильно бьется и жалобно квакает, пока может еще открывать рот. Змее стоит немалого труда удержать подвижную добычу; тем не менее, последней крайне редко удается освободиться от безжалостного врага. Но и в таком случае, если змею не беспокоят, то она тотчас следует за добычей и снова овладевает ею.

Мелкие лягушки проглатываются гораздо легче, чем большие, работа с которыми часто продолжается несколько часов и, по-видимому, очень утомляет ужа; между тем мелких лягушек он в случае голода часто схватывает и глотает полдюжины кряду. При сильном голоде он съедает через короткие промежутки 100 головастиков или 50 маленьких лягушек, только что окончивших превращение.