Пища королевской кобры состоит, по-видимому, преимущественно из других змей*.

* Королевская кобра может нападать даже на других ядовитых змей – крайтов, кобр, украшенных аспидов.

На ее охоте за змеями основано распространенное местами в Индии поверье, что она пользуется среди змей королевской властью. Один очень разумный индиец уверял Торренса, что видел своими глазами, как королевская кобра ела других змей. Рассказчику было тогда 14 лет, и он находился на плоской крыше своего дома, когда поблизости показалась королевская кобра, которая, очевидно, не могла заметить его; она подняла шею, расширила свой капюшон, как обыкновенно делают кобры, издала затем свистящее шипение и была немедленно после того окружена 10 или 12 змеями, которые приползли со всех сторон и собрались перед своим королем. Этот последний посмотрел на них короткое время, затем бросился на одну из них и проглотил ее.

Наблюдение индийца, в общем, верно, только вывод из него, понятно, ложный: рассказчик видел не что иное, как охоту мнимого короля за змеями. Что королевская кобра поедает их, вне всякого сомнения доказано наблюдениями надежных исследователей.

«Двум, которых я держал в неволе, – рассказывает Кантор, – я бросал регулярно через каждые 14 дней по змее, безразлично, ядовитой или неядовитой. Увидев добычу, кобры издавали громкое шипение, расширяли свой капюшон, поднимали переднюю часть тела, оставались в этом положении, как бы желая хорошенько прицелиться, следя за каждым движением добычи, и затем бросались на жертву.

Когда она была отравлена и умерщвлена, они глотали ее и затем предавались в течение около 12 часов ленивому покою».

У тех змей, которых достал Фэйрер, ядовитые зубы были вырваны заклинателями, поэтому они совершенно утратили свою живость, подчинились власти своих повелителей и вели себя совершенно так, как очковые змеи, с которыми играют фигляры. Они два раза съедали в присутствии Фэйрера змей, убитых коброй. Хозяин всовывал голову древесных змей в рот королевских кобр, и они медленно проглатывали их в течение приблизительно четверти часа, покачивая головою и расширив шейный щит.

Сжимая ядовитую железу, удалось добыть несколько капель яда. Они были введены в тело курицы. Через три часа она умерла при таких же болезненных явлениях, какие наступают после укуса кобры, и кровь ее оказалась при исследовании свернувшейся. Позднее Фэйрер достал другую королевскую кобру, длиной лишь 2 м. Она казалась вялой и нерасположенной кусаться, однако от времени до времени поднималась, расширяла шейный щит и шипела. Запертая в ее клетку живая древесная змея осталась нетронутой, на собаку она тоже не напала; короче, она, по-видимому, стремилась уклониться от всякого беспокойства и остаться одна.

Заклинатель змей ввиду силы и опасности королевской кобры обращался с ней с видимой неохотой и заметной осторожностью и, если требовали, чтобы он взял ее, то он не соглашался ничего делать с нею без помощи товарища. С течением времени он согласился проделывать с ней обычные штуки, но лишь в том случае, если другой заклинатель держал ее за хвост.

Такая осторожность находит полное оправдание: королевская кобра настолько же свирепое, как и опасное животное, которое не только выдерживает нападение, но даже преследует противника, когда он повернется к ней спиной, совершенно в противоположность нравам других змей этого рода. Так говорит Кантор, и единогласно рассказывают все остальные наблюдатели, которые встречались с королевской коброй.

На одного офицера в Ассаме напала королевская кобра, и он подвергся величайшей опасности; одного бирманца она, по уверениям другого, рассказывавшего эту историю англичанам, даже долгое время преследовала. Он наткнулся на несколько молодых королевских кобр, которых, как он полагал, стерегла их мать. Последняя мгновенно обратилась к пришельцу. Он побежал со всех ног, и ужас придавал ему крылья. Таким образом, он счастливо достиг маленькой речки и, не раздумывая, бросился в ее волны, чтобы переплыть на другой берег. Но река не остановила бешеную змею, и она все ближе и ближе приближалась к испуганному беглецу, которому мерещились уже ее сверкающие глаза и готовые вонзиться зубы. Как последнее средство для спасения он бросил на землю свой тюрбан; змея с яростью бросилась на него и стала кусать рыхлую ткань. Беглец благодаря этому выиграл время и счастливо убежал.

Я не отвергаю, что на это описание мог влиять перенесенный испуг, что оно может быть сильно преувеличенным, а отчасти и вымышленным; но что змея действительно преследует, это, кажется, не подлежит никакому сомнению. Ричарде, который очень спокойно и критически относится ко всем рассказам о ядовитых змеях, тоже признает, что королевские кобры опасны, но существенно ограничивает свое заявление.

«Эта змея, – говорит Ричард, – нападает бесспорно охотнее, чем какая-либо другая, с которой я имел случай ознакомиться; однако мы, Валль и я, находили, что обращаться с крупной, только что пойманной королевской коброй едва ли труднее, чем с только что пойманной коброй самой проворной разновидности. Я полагаю даже, что последняя вследствие своей чрезвычайной подвижности и неугомонности в начале жизни в неволе опаснее для того, кто ей занимается». Кроме того, этот автор говорит в другом месте: «эту змею тоже охотно показывают заклинатели, как вследствие ее величественного вида, так и того, что с ней легко обращаться».

Яд королевской кобры, по опытам Кантора, действует чрезвычайно сильно. Собака умирает приблизительно через 14 минут после укуса, и притом даже в холодное время года, когда, как известно, яд всех змей менее опасен, чем в жаркие месяцы. Человек, по словам Маклея, может умереть от укуса за 3 минуты.

Неволю королевская кобра переносит хорошо; большой экземпляр этой змеи прожил в Лондонском зоологическом саду 12 лет 7 месяцев; в течение этого времени ее кормили почти исключительно местными змеями.