По исследованиям Ленца, гадюки спариваются только тогда, когда достигают почти полного роста; этот исследователь не нашел ни одной гадюки менее 50 см длиной, в теле которой были бы яйца, достигнувшие полного развития. Число детенышей, производимых на свет самкой, зависит от возраста и величины матери: более молодые мечут пять-шесть детенышей, постарше – 12-14, даже 16 штук.

Ленц наблюдал и очень подробно описал самый ход рождения. «Когда гадюка кладет яйца, – говорит он, – то лежит вытянувшись и выжимает одно яйца за другим из отверстия кишечника, в котором оканчиваются яйцеводы, понятно попеременно, так что если положено яйцо из одного яйцевода, то второе следует уже из другого. Во время кладки гадюка поднимает хвост криво и часто дугообразно, а туловище ее лежит на земле.

Сначала это последнее до самого хвоста равномерной толщины, но как только положено первое яйцо, наблюдатель видит очень ясно, как подвигается следующее, и замечает, что перед каждым яйцом тело сужается, чтобы пропихнуть его дальше и, наконец, совсем выдавить. Между появлением яиц проходят каждый раз несколько минут, иногда четверть часа или даже целый час. В продолжение кладки яиц гадюка, по моим наблюдениям, чрезвычайно спокойна.

Как только яйцо положено, находящийся там детеныш вытягивается, разрывает тонкую яичную оболочку и выползает из нее. Но у него на теле висит еще желточный мешок; животное освобождается от него, разрывая во время ползанья пупочные сосуды, и тогда, обладая уже полным развитием, не помышляя ни о матери, ни об отце, начинает трудный жизненный путь на собственный страх.

Я должен заметить, что гадюка родится злой и остается злой до конца жизни. Маленькие гадюки, только что вылупившиеся из яйца и еще мокрые, шипели и сердито кусались, когда я трогал их, но должен признать, что не все появляются на свет с одинаковой злостью, всегда находятся более спокойные даже между детенышами одной и той же матери. Особенно забавно наблюдать, как маленькие, едва вылупившиеся из яйца гадючки, которые только начинают ползать и знакомиться со светом, обыкновенно не забывают время от времени разевать пасть, высовывают свое смертоносное орудие – ядовитые зубы – расширяют затылок и приготовляются к предосудительному ремеслу.

Тотчас после рождения они бывают от 18 до 23 см длины или немножко больше, а в середине тела имеют сантиметр толщины. Голова, щитки, чешуйки, зубы и прочее у них устроены, как у взрослых, но все тело покрыто очень тонкой, прозрачной и неплотно прилегающей кожицей, отчего цвет тела кажется бледнее. Через несколько минут или часов после рождения они сдирают с себя эту кожицу, совершенно так же как и взрослые; таким образом, линяние является первым важным делом их жизни.

Между родившимися у меня маленькими гадюками я всегда находил только пятую часть самцов, впрочем, и у родившихся на свободе всегда встречаешь гораздо больше самок, чем самцов, между тем как между взрослыми число самок и самцов одинаково. Что может быть причиной этого явления?

Следует еще заметить, что у гадюк нет и следа родительской любви, любви детенышей к родителям и детенышей между собой. Тотчас после рождения каждая маленькая гадюка идет своей дорогой, вовсе не требуя попечения матери, которая и сама совсем не обращает внимания на детенышей: гадюки одного помета не выказывают никакой связи между собой.

Маленьких гадюк встречаешь всегда поодиночке, причем каждая очень хорошо сознает свою силу и выказывает много смелости. Однако имеют ли они уже свойственный взрослым смертельный яд, хотя бы в более слабой степени? Вопрос этот заслуживает внимательного исследования. Для этого я вынул из тела убитой матери детеныша, который должен был родиться дней пять спустя, затем я несколько раз проколол иголкой его голову в том месте, где находятся ядовитые железки, и этой иголкой ранил клеста, который от этого вовсе не пострадал. Я повторил этот опыт с другой маленькой гадюкой и с другим клестом и получил тот же результат.

Вскоре после этого я пустил мышонка в ящик, где находилось 16 родившихся у меня гадюк, имевших около шести дней от роду. Мышка сначала вовсе не выказывала страха, но, бегая по ящику взад и вперед, она везде слышала тихое, но сердитое шипение: все гадюки на нее грозно смотрели и кусали ее, когда могли. Она старалась избежать опасности, бегая из стороны в сторону, однако получила десять укусов, из которых самые сильные были в морду и в левую заднюю ногу.

Два раза даже случилось, что маленькая гадюка так впилась в мышку зубами, что она некоторое время тащила ее за собой. Я тогда вынул мышку из ящика, она хромала и усиленно чистила заднюю ногу и мордочку; затем стала слабеть, однако жила после этого около часа и, наконец, околела. Я пустил другого мышонка в ящик с 24 молодыми гадюками, и с ним случилось то же, что и с первым».

Другие наблюдения подтверждают сказанное. Из опытов Кирша оказывается, что гадюки через несколько минут после вылупления из яйца уже могут ранить смертельно.

Большой вклад в изучение развития гадюк внес Петри. Этот наблюдатель получил взрослую гадюку, которую один из его друзей хотел убить палкой, и нанес ей настолько сильные повреждения, что животное несколько часов не двигалось. По светлым глазам гадюки Петри понял, что она еще жива и отнес ее в клетку со змеями, стал употреблять оживляющие средства, окропил свежей колодезной водой и особенно обильно полил пораненное место на спине. На следующий день к полудню он нашел змею в ее естественном положении, немного свернувшейся, а по прошествии восьми дней она стала такой же бодрой и так же кусалась как всякая другая змея.

Почти через месяц после этого гадюка произвела на свет в один день десять детенышей, из которых четыре были мертвы, а остальные вскоре околели. На следующую ночь змея родила еще одного детеныша, который, подобно другим животным этого вида, особенно сердито кусался и жил с матерью в одной клетке, но 6 декабря околел от истощения. Но 12 декабря, к своему немалому удивлению, Петри нашел в клетке опять троих детенышей, хотя мертвых, но вполне развитых, которых старая гадюка могла родить только в последние холодные дни, так как один из детенышей лежал еще в мягкой, кровяной слизи.

Таким образом, через 15 недель после первого помета гадюка принесла еще трех совсем выношенных детенышей. Этот удивительный факт Петри объясняет вполне справедливо, ранением матери и таким предполагаемым положением трех яиц, что их развитие должно было приостановиться до полного заживления раны.