Уже Брюс заметил, что это ночная змея, так как она ночью подползала к его костру. Во время моей охоты в пустынях и степях днем я никогда ее не видел, так как у меня недоставало людей, специально занимающихся отыскиванием змей, зато ночью она меня часто сильно сердила. С раннего утра до заката солнца сидишь на спине верблюда, утоляя постоянную жажду тепловатой вонючей водой из бурдюка, а сильный голод небольшим количеством риса; после такого жаркого и утомительного дня радуешься предстоящему ночному докою около костра на леске пустыни.

Наконец место выбрано, и общество располагается к покою: снимают тюки, выкапывают небольшое углубление в песке, закрывают его ковром, разводят ярко горящий костер, и путешественник ложится на ковер, набивает себе трубку. Все общество в приятном настроении; даже повар, которому приходится готовить скромный ужин, напевает про себя однообразную мелодию. Вдруг песня прерывается громкими проклятиями. «Что такое?» «О, да будет она проклята с ее отцом и всем родом! Да низвергнет ее Господь Бог в преисподнюю! Змея, господин, но она уже жарится в огне».

Весь лагерь оживляется, каждый садится на тюк или ящик и вооружается щипцами или чем-нибудь подобным, а рогатые гадюки появляются иногда дюжинами; не понимаешь, откуда они берутся. Каждый осторожно приближается к змее, крепко захватывает ее железными щипцами за затылок и бросает в огонь, со злобной радостью наблюдая мучения этого исчадия ада.

«Скорпионов, – пишет мне Дюмихен, – которые посещали ночью мой лагерь, я нисколько не боялся, но змея Фи часто пугала меня и моих служителей. Целыми месяцами я занимался ею в храмах и развалинах, срисовывая ее изображение, копал землю, исследовал и днем не видал ни одной живой змеи; но как только начиналась ночь и горел костер, то они появлялись во множестве, извивались около нас и грозили нам языком».

Другие путешественники жалуются таким же образом.

Чем рогатая гадюка питается в пустыне, я сказать не могу, так как к своему стыду должен признаться, что не дал себе труда исследовать желудок ни одной из убитых нами змей. Вероятно, там, где нет мышей, она питается главным образом ящерицами, но несомненно, что нападает и на птиц.

О ее размножении существуют различные мнения. Египетские укротители змей говорят, что она, как и обыкновенная гадюка, рождает живых детенышей; Дюмериль же у плененных змей, которые несколько раз спаривались, наблюдал, что они откладывают яйца, из которых, впрочем, никогда детеныши не вылуплялись. Несмотря на это, я считаю мнение египтян справедливым, так как у пресмыкающихся не следует придавать большого значения различию в способе размножения, и живущие в неволе животные часто ведут себя в этом отношении иначе, чем на свободе.

Рогатая гадюка уживается в неволе точно так же легко, как и другие ее родичи. Она может удивительно долго голодать: Шау уверяет, что видел у одного любителя в Венеции двух гадюк, которые прожили пять лет без пищи; они линяли и были так проворны, что можно было подумать, что их только что поймали. Другие наблюдатели убедились в том, что эти змеи могут оставаться без пищи в течение полугода.

Большинство рогатых гадюк, которых привозят в Европу живыми, лишены ядовитых зубов, так как при поимке охотники всегда выламывают их. Змеи сначала ничего не едят, но когда зубы у них снова вырастут, то они тотчас нападают на добычу и съедают каждую мышь, которую к ним пустят. С другими змеями, а также с ящерицами они уживаются хорошо, но небольшие теплокровные животные возбуждают их внимание и кровожадность.

Если только возможно, то они совсем зарываются в песок, так что видны только глаза, оба рожка и иногда некоторые места спины. Рогатая гадюка зарывается в песок своеобразным движением ребер: она то расширяет свое тело, то суживает его, и при расширении раздвигает песок в стороны. Движение это происходит так быстро, что она совсем зарывается в течение 10, самое большее 20 секунд. Если даже песок и не вполне закрыл ее, то она совершенно ускользает от взора; даже при отличном зрении ее трудно отличить от окружающего песка, если не укажут то место, где она лежит. В клетке площадью 4 кв. метра, дно которой усыпано мелким песком, нужно долго искать глазами зарытую змею, и если затем посмотреть в сторону, то опять совершенно теряешь ее из виду.

Основываясь на этих наблюдениях, которые я проводил в течение нескольких месяцев, мне кажется вероятным рассказ прежних натуралистов, что птичка может ошибиться и, приняв рожки гадюки за личинку или червя, сделается добычей змеи. Для самой гадюки рожки едва ли имеют какое-либо значение, так как, по наблюдениям Штрауха, из 31 гадюки пять вовсе их не имели, а у двух было только по одному рогу. Эти совершенно скрытые в песке ядовитые змеи могут быть очень опасны людям, путешествующим в пустыне в одних сандалиях, и древние египтяне имели полное право, на основании личного опыта, рассказывать про эту гадюку разные ужасы.