«Ни одна местность в Орегоне, – говорит Браун, – не была так густо населена страшными гремучниками, как долины реки Колумбия. Короткое время после прибытия туда первых поселенцев змеи надоедали им в высшей мере, так как они появлялись даже в домах и подползали под кровати людей. Все усилия истребить их оказались тщетными, пока свиньи не стали распространенным животным в этой местности. Этих полезных животных откармливали в дубовых лесах, и они были предоставлены сами себе.
С этой поры господство страшных гремучников стало падать, и в настоящее время они здесь представляют весьма редкое явление. В те четырнадцать дней, в продолжение которых я, собирая растения, обошел вдоль и поперек эту местность, на 6 или 7 английских миль в окружности, мне ни разу не случилось увидеть страшного гремучника. Только после того, как я перешел границу той местности, на которой водились свиньи, мне стали чаще встречаться змеи.
Между свиньями и змеями, очевидно, существует инстинктивное отвращение. Как только свинья заметит змею, она тотчас набрасывается на нее, и прежде чем змея успеет всадить в нее ядовитые зубы, ставит ей ногу на затылок, раздробляет голову и потом спокойно пожирает ее. Индейцам хорошо известна эта обоюдная вражда, и я несколько раз видел, как индеанки приходили просить у поселенцев куски свиного мяса; они говорили, что хотят обвернуть ими лодыжки, чтобы предохранить неги от укуса гремучих змей. В южной Орегоне даже распространено ни на чем не основанное мнение, будто свиное мясо само по себе спасает от укуса змей; доходят даже до утверждения, будто свиное мясо составляет отличное лечебное средство против змеиного яда. Можно, впрочем, допустить, что толстый слой жира предохраняет свинью от проникновения яда в кровь».
Еще лучшим предохранительным средством считает Пехуэль-Леше ту кору грязи, которой покрывается свинья, копаясь в тине, и вообще ее склеенные грязью и смолой щетины, которые защищают ее от укусов змей; однако сильно укушенная свинья все-таки умирает.
Согласно с Брауном высказывается и Брухин. «Страшные гремучники, – говорит он, – в прежнее время часто попадались в графстве Милуоке, но в настоящее время они совсем почти истреблены там, благодаря деятельному преследованию их людьми и свиньями. По крайней мере, в те пять лет, в течение которых я вдоль и поперек изъездил все леса, поля и болота, ни разу не удалось поймать или даже увидеть страшного гремучника, несмотря на то, что он попадался там и сям, по одиночке, около Нью-Кельна».
После таких, вполне соответствующих друг другу сообщений незнакомых между собой наблюдателей и после подобных же сообщений из других местностей я имею право думать, что Гейер неверно оценил пользу свиней.
«Врагами и преследователями змей, – говорит Гейер, – считаются также хорек, опоссум и барсук, а в особенности черный барсук. Относительно первых двух я нигде не мог найти достаточного удостоверения; над черным барсуком сам произвел немало опытов, которые оказались такими же неудачными, как и опыты со свиньями. Точно также неосновательны и легенды о хищных птицах, как о врагах страшного гремучника, за исключением разве луня и грифа. Остальные все слишком слабы, чтобы осмелиться нападать на него. Я часто находил вилохвостого сокола, которому присвоена слава истребителя змей, в таких местностях, где страшный гремучник весьма редко попадается. Возможно, что хищные птицы пожирают маленьких змей.
Много змей бывает убито или раздавлено на больших дорогах. Никто не поленится сойти с лошади с целью уменьшить число этих гадин. Несмотря на то, что я часто встречал и убивал многих страшных гремучников, я никогда не мог подавить своего страха перед этими животными, хотя только один раз был укушен в носок сапога.
В Америке, правда, отступают при виде этих змей, но только с целью найти камень или палку, чтобы убить их. Каждый маленький мальчик справляется со змеей, так что страх перед ней не очень велик. В населенных местностях Северной Америки она уже может считаться редкостью, так что неусыпное преследование ее не осталось без последствий».
Индейцы сиу и дакота никогда не убивают страшных гремучников, они скорее уважают их за хитрость, и встреча с ними считается хорошей приметой. Вследствие почитания змей, эти индейские племена и получили от своих заклятых врагов название надовесиу, что значит «гремучая змея». Название же «сиу» не что иное, как последний слог этого слова. Ни одно другое племя индейцев не питает подобного религиозного чувства перед страшным гремучником, даже так называемые змеиные индейцы, или шошоны, не знают его».
Многие животные знают страшного гремучника и боятся его. Лошади и быки пугаются его и бегут, лишь завидев издали; собаки делают над ним стойку, но при этом держатся на почтительном расстоянии; птицы испускают при виде его громкие боязливые крики.
«Шагах в двадцати от моего дома, – рассказывает Додень, – увидел я однажды страшного гремучника полтора метра длиной; он лежал, свернувшись, около корня орешника и принял наступательное положение относительно моих собак. Хвост змеи был в постоянном движении и производил шум, подобный точилу, между тем как ее широко раскрытая и высоко приподнятая пасть была направлена против моих двух собак. Последние глядели неподвижно, как бы в величайшем изумлении, на угрожающее им животное и не решались напасть на него, несмотря на то, что каждая из них, не задумавшись, вступала в борьбу с волками. Две кошки стояли тут же, объятые таким же изумлением.
Я уже начинал опасаться за судьбу домашних животных, но змея внезапно переменила положение и продолжила свой путь. Собаки и кошки заботливо посторонились; однако, по-видимому, из простого любопытства преследовали ее. Я выпустил в нее полный заряд ружья и потом добил ударами палки. Ни одного из своих домашних животных я не мог принудить подойти к мертвой змее ближе, чем они стояли к живой».
Многие наблюдатели утверждают, будто страшный гремучник перед тем, как укусить, всегда шуршит своими погремками, но это оказывается не совсем верным.
«Когда он ползет медленно, – говорит Гейер, – то совершенно волочит свои погремки по земле; когда спасается от преследования, то поднимает их вверх и гремит ими безостановочно; только когда он сам преследует добычу, то шума совсем не слышно. Шум этот похож на шум лязганья точильщиков или шуршание мышиного горошка в сухих стручках. В прериях Миссури живет маленькая саранча, которая, улетая, производит точно такой же шум. Страшный гремучник не всегда предупреждает шумом о своем приближении, а только когда испугается или видит, что на него хотят напасть. Мне часто случалось находить змею в 10 см от того места, где я за минуту перед тем стоял».
«Местные жители, – говорит Кальм, – уверяют, что змеи никогда не шуршат, когда намереваются нанести вред, но это мнение, совершенно соответствующее представлениям индейцев о хитрости и лукавстве змей, конечно, ни на чем не основано».
