Насколько я могу судить, шум погремков служит выражением сильного возбуждения, которое и у других змей выражается усиленным движением кончика хвоста. Страшные гремучники, которых я воспитывал или вообще видел в неволе, шумели при всяком беспокойстве, даже, если кто-нибудь только входил в комнату, где стояли их клетки. Во время шума погремками змеи обыкновенно поднимают голову на 20-30 см над землей, а шее придают форму латинской буквы S, чтобы иметь наготове достаточной длины переднюю часть тела для нападения; при этом они высовывают кончик хвоста с погремками между извилинами тела, позади его.
Шум погремков скорее всего можно сравнить с трескотней кузнечика, но он не такой звонкий и происходит от безостановочного дрожания хвоста, причем движения эти так быстры, что глаз не может уследить за ними и видит, как бы одно мелькание.
Страшный гремучник шуршит долго: пока он чувствует опасность, то не изменяет положение тела и шумит безостановочно. Я хотел, ради забавы, испытать его терпение, но не выдержал. По море удаления наблюдателя от разъяренного животного трескотня становится тише, но стоит опять подойти ближе, как усиливаются гнев и страх змеи. По моим собственным наблюдениям, могу утверждать, что змея начинает шуршать, как только завидит приближающегося человека, и кусает безмолвно только тогда, когда застигнута врасплох.
Укус этой змеи всегда очень опасен, потому что большие острые зубы пробивают даже самую плотную одежду или толстый мех. «Она кусает, – говорит Гейер, – с такой силой, какую в ней и не подозреваешь. Убедившись в том, что она не может прыгать, я стал наблюдать за тем, как долго она будет кусаться. Я нашел, что ядовитые зубы не так скоро отламываются, даже если повернуть палку, в которую они вонзились; можно даже притом повернуть и приподнять вверх все животное. Бросает змея палку только с целью сохранить зубы, но почти тотчас же хватает ее.
Большая гремучая змея, в 2 метра длиной, которую я еще раньше избил, 30 раз набрасывалась и кусала древесный сучок толщиной 3 см; она сорвала кору древесины и даже разгрызла ее. Чем дальше продолжать эту забаву, тем более бесится змея, так что укусы следуют один за другим с изумительной быстротой; наконец, наступает утомление и бешенство сменяется страхом.
Другой случай испытать силу укуса страшного гремучника представился мне в прериях близ Миссури. Я заметил взрослого быка, который, как бешеный, несся прямо на меня. Чтоб не попасть к нему на рога, я повернул лошадь в сторону и пустил коротким галопом. Бык пронесся мимо низкого кустарника совсем около меня, причем я заметил, что у него на шее, за подбородком, висела большая змея. Я помчался за ним вслед.
Он описал широкую дугу, наконец, бросился в рощицу, из которой выбрался с противоположной стороны, сбросив своего врага. Я сошел с лошади, чтобы наблюдать за последствиями укуса. Бык медленно подошел к пасущимся животным, но сам есть не стал. Несколько минут спустя он остановился, свесил голову на противоположную сторону от раны. Я заметил, что его ноги дрожат, начиная с колен и до лодыжек, и это дрожание увеличивалось по мере того, как я гнал его вперед. Укушенное место до самого уха сильно вспухло. Это случилось между 9 и 10 часами утра.
На другой день около 4-х часов пополудни я возвращался назад и нашел укушенное животное на том же месте; рот его был весь в земле, сухой, открытый, распухший язык висел и был покрыт сухой землей. Под языком было довольно большое вылизанное в почве углубление. Рана гноилась и была покрыта роем мух. Так как вблизи не было жилища, то я ничего не мог сделать для бедного животного; однако нарезал ему целую охапку травы, которую обмакнул в воду и положил перед ним.
Действие яда бывает различным, смотря по степени возбужденности страшного гремучника. Менее ядовитым считается укус в сырую холодную погоду и очень опасным в то время, когда змея только что выползла из зимнего убежища, и в жаркие августовские дни. В это время нигде нельзя считать себя в безопасности от ее укусов; она находится в самой сильной степени возбуждения, смело нападает и шуршит еще за несколько шагов до приближения врага.
Однажды я видел индейского мальчика, которого укусила змея именно в это время года. Ни одно известное индейцам средство не помогало ему. На мальчика было страшно смотреть, потому что на укушенном месте гангрена обнажила кости, и можно было видеть, как он заживо гнил. Раны издавали такой отвратительный запах, что к нему невозможно было подойти. Несчастный мальчик умер только через шесть недель.
Индейцы, следовательно, тоже не имеют верного средства против укуса страшного гремучника. Однако нужно заметить, что многие растительные вещества употреблялись в некоторых случаях с успехом *. Индейцы постоянно имеют при себе высушенные корни этих растений. Я не думаю, чтобы они приносили иную пользу, чем некоторое уменьшение страданий. По общим отзывам птицеловов и охотников, самым верным, хотя и самым болезненным средством считается выжигание раны сырым порохом.
* Единственным относительно действенным средством являются лишь противозмеиные сыворотки. Сейчас существуют моновалентные (от яда одного конкретного вида змеи) и поливалентные (от укусов нескольких видов змей) сыворотки. Одна из первых сывороток была получена еще Кальметтом в 1892 году в Пастеровском институте во Франции.
К счастью, среди американцев все более распространяется знание самого действенного противоядия: укушенным дают выпить водки или спирта. «В сентябре 1820 года, – рассказывает Майранд, – я услышал вечером сильный женский крик, и когда через несколько минут меня позвали, то узнал, что один из невольников укушен змеей и лежит при последнем издыхании. Я нашел его без движения; челюсти были плотно сжаты, пульс бился неправильно и еле слышно. Как человеколюбие, так и собственная выгода требовали, чтобы я испробовал все возможное для его спасения.
