Наступили веселые весенние дни, почки лопаются, но опоссум все еще должен терпеть голод, он совершенно истощен. Посещает берега прудов и бывает рад, если увидит молодую лягушку, которая доставляет ему сносный обед. Понемногу прорастает клюква и крапива, и он с удовольствием ест молодые побеги. Утренний крик дикого индюка ласкает слух хитрого существа; опоссум очень хорошо знает, что скоро услышит и индейку и выследит ее до гнезда: там он рассчитывает с наслаждением пить яйца. Во время своих скитаний по лесу: то по земле, то по вершинам деревьев, он слышит пение петуха, и восхищение овладевает им при воспоминании о сочной добыче, которой он лакомился в прошлое лето на соседнем дворе. Туда-то голодный плут направляет свои стопы, и если обстоятельства благоприятствуют этому, то прокрадывается в курятник».

Опоссум, как показывает все его строение, животное древесное, на земле он передвигается, напротив, довольно медленно и беспомощно. При ходьбе ступает всей ступней. Движения его вялы, и даже бег не быстр, хотя и состоит из ряда прыжков, похожих на иноходь*. По деревьям животное лазает, напротив, с большой уверенностью и довольно бойко. При этом ему помогают цепкий хвост и большие пальцы задних ног, он может обхватывать ими ветви и крепко держаться за них. Нередко опоссум вешается на хвосте и остается в этом положении целые часы. Неуклюжее сложение мешает ему, правда, лазать с такой же быстротой и ловкостью, как могут лазать грызуны; однако на деревьях он в достаточной степени защищен от врагов.

* Тем не менее, при беге он может разбивать скорость до 7 км в час. Кроме того, опоссум неплохо плавает. В настоящее время считается, что это скорее наземное, чем древесное животное.

Из его чувств особенно развито обоняние; говорят о способностях опоссума выслеживать добычу. Он чувствителен к свету, который его ослепляет, и потому тщательно прячется от него. Этого достаточно, чтобы признать, что и зрение должно быть у опоссума довольно хорошо развито. Но другие чувства стоят, несомненно, на очень низкой ступени развития.

В больших, темных лесах опоссум, крадучись, бродит и днем, и ночью, хотя предпочитает темноту. Но там, где он боится опасности, и даже там, где ему досаждает дневной свет, он появляется лишь ночью, а целый день спит в норах или дуплах деревьев. Лишь во время спаривания живет вместе с самкой; в остальное же время живет одиноко, подобно всем близкородственным ему животным.

Он не имеет определенного жилища, а пользуется любым укромным уголком, который находит по окончании своих ночных скитаний при наступлении утра. Если счастье особенно благоприятствует ему и он находит нору, в которой живет какой-либо слабый грызун, то, конечно, это ему на руку; в таком случае первоначальный обитатель такого жилья должен сделаться его жертвой. Он поедает, как мы можем заимствовать из описания, данного Одюбоном, всех мелких млекопитающих и птиц, которых только может добыть, а также яйца, различных земноводных, более крупных насекомых, их личинок и даже червей, но в случае недостатка животной пищи довольствуется семенами и съедобными кореньями.

Там, где может, свирепствует с кровожадностью, не поддающейся описанию. В курятниках он часто умерщвляет всех обитателей и в таком случае высасывает только их кровь, не трогая мяса. Это питье крови, как говорят, опьяняет его, как наших куниц, так что нередко его находят утром спящим между мертвыми птицами. В других случаях, во время удовлетворения своей кровожадности, он становится слеп и глух, забывая всякую опасность и, не прекращая убийства, без сопротивления позволяет собакам задушить себя или разозленному фермеру убить.

Впрочем, убить опоссума нелегко, так как он живуч и в случае крайности умеет спасаться, притворяясь мертвым*.

* Опоссум эффективно притворяется мертвым. Он подает на бок, тело как бы деревенеет, глаза стекленеют, язык свешивается из полураскрытой пасти. Нередко при этом опоссум пускает слюну, испражняется и выделяет тошнотворную зеленоватую субстанцию. Удивленный хищник, как правило, перестает интересоваться зверьком, думая, что это падаль, и опоссум, улучив момент, скрывается.

На основании наблюдений над опоссумом в неволе установлено с достаточной достоверностью, что самка рождает детенышей приблизительно после 14-дневной беременности или, лучше сказать, переносит их из своего тела в сумку*.

* Детеныши сами добираются до сумки, руководствуясь в выборе дороги обонянием. Поскольку сумка открывается вперед, детенышам приходится преодолевать 4-5 см по брюху матери. Обычно на это уходит 2 минуты, но далеко не все проходят дистанцию целиком. Упавших с брюха детенышей самка не замечает, и они обречены на гибель.

Число детенышей колеблется между 4 и 16. Вначале они еще совершенно бесформенны и очень малы, приблизительно с горошину; глаз и ушей нет, даже ротовая щель не явственна, хотя она, конечно, должна быть достаточно развита, чтобы служить соединительным звеном между детенышем и матерью. Рот развивается гораздо раньше, чем все остальные части тела; позднее развиваются до некоторой степени глаза и уши.

Приблизительно через 14 дней открывается сумка, которую мать может произвольно суживать и расширять с помощью особых кожных мускулов; а приблизительно через 50 дней детеныши уже совершенно развиты. Они в это время величиной с мышь, покрыты волосами на всем теле и открывают глаза. По прошествии 60 дней кормления в сумке вес их возрастает более чем в сто раз по сравнению с первоначальным. Мать ни в коем случае не позволяет открывать сумку, чтобы рассмотреть детенышей. Она выдерживает всякое мучение, но не подчиняется этому требованию. Лишь достигнув величины крысы, детеныши оставляют сумку, но остаются еще при матери, умея уже бегать, предоставляют ей добывать пищу и заботиться о них.

Вследствие вреда, который опоссум причиняет домашним птицам, если проникает на ферму, его всюду ненавидят и беспощадно преследуют. Туземцы особенно ревностные враги этого животного; они убивают его, где и когда только можно, и лучше других умеют извлекать из него пользу. Мясо животного несъедобно для европейца благодаря крайне противному запаху, похожему на чесночный, который зависит от выделений двух желез, расположенных по сторонам прямой кишки; но неграм оно очень нравится и вознаграждает его за труд ловли.

Поведение опоссума в неволе едва ли может доставить удовольствие наблюдателю. Я могу утверждать на основании своих наблюдений, что это животное еще скучнее, чем другие хищные сумчатые. Опоссум лежит, свернувшись, целый день без движения в своей клетке, и, только если его дразнить, то от него можно добиться лишь одного движения: он открывает пасть, насколько может, и держит ее открытой все время, пока перед ним стоят, точно ему вставили в рот распорку. Того ума, который Одюбон приписывает опоссуму, живущему на свободе, не видно и следа. Он вял, ленив, сонлив и кажется отвратительно глупым: этими словами лучше всего можно охарактеризовать его поведение в неволе.

Шкура опоссума идет на выделку и продается под названием «кенгуру»; по Ломеру, в настоящее время в торговлю поступает около 600 000 штук. Цена шкуры устанавливается, смотря по красоте и спросу, зависящему от моды, в 0,5-2,5 марки.