В течение короткого времени я наблюдал руконожку, которая жила несколько лет в Лондоне. К сожалению, я мог посвятить этому животному лишь один вечер. И даже этот единственный раз, когда я видел руконожку, убедил меня, что описание Соннера нуждается не только в дополнении, но и в исправлении. Поэтому я и хочу здесь кратко изложить мои ограниченные наблюдения.
Животное не имеет значительного сходства буквально ни с каким другим млекопитающим. В некоторых отношениях оно напоминает галаго, однако, едва ли какому-нибудь исследователю придет в голову объединить их в одно семейство.
Для зоолога, который видит это странное существо живым перед собой, не подлежит ни малейшему сомнению, что он имеет дело с абсолютно ночным животным. Ай-ай боится света более, чем все известные мне млекопитающие. Ночную обезьяну можно, по крайней мере, разбудить. Проснувшись, она ощупывает вокруг себя, с удивлением смотрит на мир, освещенный дневным светом, с участием прислушивается к жужжанию пролетающего мимо насекомого, даже чистится и лижется; ай-ай же днем, если его и удастся с большим трудом растрясти и заставить проснуться, кажется совершенным автоматом.
Машинально тащится он назад в свое темное место, свертывается клубком, закрывает морду густым хвостом, которым он, как обручем, окружает голову. В каждом движении, в каждом действии его чувствуется вялость и равнодушие в самой сильной степени. Лишь глубокой ночью, спустя долгое время после сумерек, ай-ай оживляется и выползает из своего темного убежища, видимо все еще опасаясь, чтобы какой-нибудь луч света не ослепил бы его. Свет свечи, который нисколько не тревожит других ночных животных, заставляет его поспешно прятаться.
Движения его медленны и ленивы, хотя и в меньшей степени, чем это можно было бы ожидать. Если ему надо избежать беспокоящего его света, то ай-ай доказывает, что при известных обстоятельствах он может даже быть проворным. Походка его похожа на походку других ночных обезьян, с тем только различием, что она несравненно медленнее.
При этом животное держит заднюю часть тела гораздо выше передней, опираясь на сильно расставленные и согнутые пальцы, мохнатый хвост располагает горизонтально, не волоча его по земле. Можно подумать, что животное дает себе достаточно времени для размышления. Я не имел случая наблюдать, как оно лазает, но и это движение совершается, говорят, так же медленно, как и ходьба.
Единственная пища, которую дают животному, состоит из молока с подмешанным в него вареным и растертым желтком. Ему достаточно маленького блюдца на целый день. Во время еды ай-ай пользуется обеими руками, он бросает ими жидкую пищу себе в рот. Мясной пищи он до сих пор упорно избегал; пытались ли приучить его к какой-нибудь другой пище, я не знаю.
Достойным внимания кажется мне еще одно наблюдение. Все ветви дерева, находящегося в клетке ай-ая, облуплены и искусаны им. Это указывает на способ употребления им своих резцов, что заставило естествоиспытателей причислить животное к грызунам. Я думаю, что из этого можно заключить, что на свободе он отыскивает пищу на засохших деревьях и действительно поедает насекомых, как указывает Соннера. Я предполагаю, что он обдирает кору деревьев своими превосходно приспособленными для этого резцами, открывая таким образом места, где прячутся некоторые насекомые и их личинки, а затем вытаскивает их из щелей и трещин своими длинными пальцами и съедает*.
* Сначала зверек определяет наличие личинки под корой или в древесине на слух (отсюда такие развитые и подвижные ушные раковины), затем прогрызает отверстие в древесине зубами либо отслаивает кору пальцами и извлекает личинку из отверстия, наколов ее на коготь тонкого среднего пальца, специально приспособленного для этой цели (все пальцы на руке сильно удлинены, но этот зрительно выглядит особенно длинным). При ходьбе руконожка загибает его внутрь, опасаясь повредить. На Мадагаскаре отсутствуют дятлы, и эту своеобразную экологическую нишу заняла руконожка.
К этим наблюдениям, написанным в 1863 году, я хочу прибавить данные, позднее обнародованные Полленом, так как они существенно пополняют наши сведения о жизни ай-ая на свободе.
«Это животное, столь замечательное в научном отношении, – говорит наш сотоварищ, – живет предпочтительно в бамбуковых лесах внутри большого острова. По словам туземцев, оно такое редкое, что его удается видеть лишь случайно. Живет поодиночке или парами, но никогда не стадами, появляется только ночью, а целый день спит в самых густых и непроходимых бамбуковых чащах среди лесов.
Оно питается сердцевиной бамбукового или сахарного тростника, а также жуками и их личинками. Для того чтобы достать пищу, все равно состоит ли она из сердцевины бамбукового или сахарного тростника или из насекомых, аи-аи прогрызает своими сильными резцами отверстие в стволе растений, запускает в него тонкий средний палец и вытаскивает им растительное вещество или насекомых.
Насколько это животное сонливо днем, настолько же оно оживленно движется ночью. Оно ложится спать с восходом солнца, причем прячет голову между ногами и, кроме того, закутывает ее еще своим длинным хвостом. С наступлением ночи ай-ай выходит из своего сонного состояния, лазает вверх и вниз по деревьям и с ловкостью лемуровых прыгает с ветви на ветвь, тщательно исследуя при этом все отверстия, щели и дыры в поисках добычи. Но еще до начала утренней зари прячется обратно в лес. Его крики, громкое хрюканье часто случается слышать ночью»*.
* Биология руконожки плохо изучена и сейчас. Зверьки ведут одиночный образ жизни, территориальны, издают громкие предостерегающие крики «ха-хай» через ноздри, с закрытым ртом. День проводят в гнездах на деревьях или в дуплах. В феврале-марте самка приносит единственного детеныша.
