Хвост у ревунов играет, несомненно, самую важную роль при движении. Какое бы положение ни приняли обезьяны, они цепляются им за что-нибудь, хватают им и притягивают к себе различные предметы. Они чувствуют необходимость пользоваться хвостом на каждом шагу, чтобы придать уверенности своим медленным движениям.
Нельзя сказать, чтобы они лазали дурно: напротив, они даже очень ловки, но никогда не делают далеких, смелых прыжков, как другие обезьяны. Двигаясь вперед по какому-нибудь суку, они до тех пор не выпускают его из рук, пока хвост, которым они вертят во все стороны, не нащупает надежной точки опоры и не обовьется вокруг нее один или два раза. Слезая с дерева, они до тех пор держатся хвостом за ветку, которую собираются покинуть, пока не найдут руками новой точки опоры, а влезая на дерево, держатся хвостом за нижнюю ветку, пока руками и ногами крепко не ухватятся за верхнюю.
Хвост сильнее рук, мускулы на конце его настолько сильны, что держат хвост постоянно свернутым, подобно часовой пружине. Ревун может повиснуть на конце своего хвоста, как на крючке, обернув им сучок только наполовину. Он может употреблять это орудие для всевозможных целей и, будучи лишен его, обречен на погибель. Хвост долгое время еще поддерживает тяжесть тела уже мертвого животного, и мускулы хвоста не всегда разгибаются под этой тяжестью. Азара рассказывает, что иногда находят уже полусгнивших ревунов, все еще крепко висящих на своем хвосте.
Не многим другим животным деревья служат таким исключительным местопребыванием, как ревунам. На землю обезьяны спускаются достаточно редко и делают это, вероятно, только тогда, когда не могут напиться, свесившись с низких ветвей.
Гумбольдт говорит, что они не могут предпринять не только путешествий, но даже коротких прогулок по ровному месту, а Ренггер называет рассказ индейцев о том, будто бы ревуны иногда переплывают широкие реки, сказкой, выдуманной ими для иностранцев. «Ревуны до того боятся воды, – говорит он, – что если во время быстрого разлива реки они бывают застигнуты водой врасплох на каком-нибудь дереве и отрезаны ею от сообщения с другими деревьями, то скорее умрут с голоду, чем решатся переправиться до другого дерева вплавь.
Однажды я встретил стадо обезьян, сидевшее на дереве, которое со всех сторон было окружено водой. Они до того исхудали и были так слабы, что едва могли двигаться. Они объели не только все листья и нижние побеги, но даже часть коры своего дерева. А между тем до ближайшего леса им понадобилось бы проплыть расстояние не более чем в 60 футов».
Тот же естествоиспытатель уверяет, что никогда не видел ревунов в открытом поле и никогда не встречал следов их на земле. Если ревуна не преследуют, то он всегда держится в определенной области, имеющей в окружности не более мили. Семейство часто проводит целый день на одном и том же дереве. Поодиночке они встречаются редко. Члены семьи всегда держатся друг друга. Там, где их часто беспокоят, они гораздо более дики и исчезают уже при первом лае собаки.
Когда они прячутся, то так ловко пользуются своими преимуществами, что иногда приходится долго и тщетно искать их, зная в то же время наверное, что они не могли оставить дерева. Охотнее всего ревуны забираются в густую листву вьющихся растений и сидят там без движения. С помощью подзорной трубы иногда можно различить в кусте орхидных растений черную морду ревуна, неподвижно уставившегося на охотника и не сводящего с него глаз, чтобы не упустить ни одного его движения. Однако цвет шкуры старых самцов обычно выдает их, так как она светится между листьями.
«Когда летом утренние лучи солнца разгонят свежесть ночи и туман, лежащий в долинах по откосам гор, тогда маленькое общество ревунов, которое провело ночь, сидя в куче, на ветвях густого дерева, расходится по сторонам. Прежде всего, они отправляются отыскивать себе пищу. По утолении голода им остается до наступления душного и жаркого дня еще достаточное количество времени, чтобы предаться сообща своему любимому удовольствию.
Само собой разумеется, что у зверя с таким серьезным нравом, как у ревуна, забава лишена той шаловливости, которая характеризует забавы его сородичей. Вот общество подходит к исполинской смоковнице, густая листва которой защищает их от солнечных лучей, а мощные горизонтальные ветви приспособлены как нельзя лучше для прогулок. Глава семьи избирает себе одну из этих ветвей, остальные члены общества по своему усмотрению рассаживаются поблизости, и он, подняв хвост, начинает прогуливаться по ветви взад и вперед с серьезной важностью.
Вскоре вожак издает слабый рев. Вначале это тихие, отрывистые звуки, как у льва, когда тот собирается испытать силу своих легких. Затем звуки, производимые, по-видимому, вдыхательными и выдыхательными движениями груди, делаются все сильнее и все чаще следуют друг за другом; слышно, как усиливается возбуждение певца. Наконец оно достигает высшего предела: промежутки между отдельными звуками становятся все меньше, постепенно исчезают, и звуки, наконец, сливаются в непрерывный рев.
В это мгновение остальными, молчавшими до тех пор членами семейства, как женского, так и мужского пола, овладевает бесконечное одушевление: все они присоединяют свои голоса к голосу запевалы, и ужасный хор около десяти секунд раздается в тихом лесу. Рев оканчивается такими же отрывистыми звуками, какими был начат, но они не так продолжительны, как вначале».
