Туземцы заботятся не только о здоровых, но и о больных обезьянах. Тавернье нашел в Ахмадабаде больницу, в которую помещали на излечение обезьян, быков, коров и т.д. Все балконы домов постоянно посыпаются для обезьян рисом, просом, финиками, плодами и сахарным тростником. Обезьяны так дерзки, что не только грабят сады, но в обеденное время проникают внутрь домов и берут пищу из рук людей.

Миссионер Джон уверяет, что лишь благодаря постоянной бдительности он мог защитить от этих воров свое платье и другие вещи. Раз один факир перед палаткой Гюгеля созвал обезьян, но не дал им ничего поесть. Три самые старые обезьяны так злобно напали на него за это, что он едва мог отбиться от них палкой. Народ стоял при этом не на стороне факира, а на стороне обезьян и сильно ругал его за то, что он сначала обманул, а потом еще и поколотил священных животных.

Очень вероятно, что почитание обезьян стоит в связи с верованием в переселение душ. Индийцы думают, что их души поселяются после смерти в тело этих обезьян.

Если оставить в стороне бесстыдство гульманов, то они красивые и привлекательные создания. Джон прямо говорит, что никогда не видел более красивых обезьян. Их дружелюбное отношение друг к другу, громадные прыжки пленяют каждого наблюдателя. С невероятным проворством они влезают с земли на вершины деревьев, снова кидаются оттуда вниз на землю, отламывают, точно шутя, толстые ветви, перепрыгивают на верхушки далеко стоящих деревьев и меньше чем в минуту переносятся, не касаясь земли, с одного конца сада на другой. Часто в несколько минут их собирается невероятное множество, потом вдруг исчезают, а минуты через две снова все на том же месте.

В молодости у обезьян круглая голова и они очень умны; гульманы хорошо умеют различать, что им вредно и что полезно, очень легко приручаются, но обнаруживают неудержимую страсть к воровству. С возрастом форма головы меняется, душевные способности слабеют. Голова становится более плоской, обезьяны приобретают более звериный вид, вместе с тем умственные способности падают, склонность к одиночеству уничтожает общительность, неуклюжая сила заменяет ловкость, так что старые обезьяны мало похожи на молодых.

Обыденное времяпрепровождение и общественная жизнь гульманов такие же, как и у других обезьян этой группы. В лесу, своем настоящем местожительстве, они составляют многочисленные стада под предводительством самца, одержавшего верх в упорных боях с соперниками*.

* Время от времени среди самцов гульманов вспыхивают сражения за право стать вожаком стаи. Новый вожак изгоняет из группы старого лидера (а также других самцов, ставших половозрелыми) и убивает всех детенышей от прежнего вожака. После потери потомства самки снова становятся готовыми к спариванию. Таким образом, новый лидер закрепляет свое положение и обеспечивает наилучшие условия для своего потомства.

Они странствуют по лесу, соседним полям и садам, грабя и истребляя больше, чем съедают, служа бичом для тех, кого обворовывают, и услаждая взоры благочестивых индусов и беспристрастных исследователей природы*.

* За стаями гульманов нередко следуют группы оленей аксисов, кабанов, которые подбирают за обезьянами надкусанные и брошенные вниз плоды.

Их размножение в благоприятных местностях, то есть там, где они стоят под защитой глупого поверья, так значительно, что может возбуждать беспокойство; в высоко лежащих местностях Верхней Индии они, как это доказано, скоро вымирают, если их туда ввезти: свежий горный воздух для них вреден.

Блайт рассказывает, что местами полувзрослые или побежденные самцы изгоняются из стада обезьяньим султаном, заботливо охраняющим свои права на гарем, и бывают вынуждены составлять особые стада; от туземцев он слыхал, что борьбе и дракам между самцами нет конца.

Говорят, что священная индийская смоковница представляет любимое жилище гульмана. Рассказывают, что под тем же деревом живут ядовитые змеи, с которыми обезьяны находятся в постоянной вражде. В этом нет основания сомневаться, но тем более нет причин не доверять следующей невинной сказке, которую многие принимают за чистую монету.

Говорят, будто гульманы, найдя спящую змею, хватают ее за шею около головы, спускаются вместе с нею на землю и до тех пор бьют головой о камни, пока не раздробят ее, и тогда, радуясь удаче, бросают извивающееся и корчащееся животное своим детенышам на потеху. Уверяют также, что на этих обезьян не действуют некоторые растительные яды: доза стрихнина, которая умертвила бы всякое другое животное такой же величины, не производит на них никакого действия.

О подвижности гульманов Жердон говорит следующее: «Они скачут с изумительной ловкостью с ветви на ветвь и в случае необходимости делают поистине поразительные прыжки. Я видел, как они перепрыгивали с дерева на дерево через промежутки в 20 и 30 футов, причем пролетали наискось вниз футов от 40-50. На четвереньках они тоже бегают замечательно быстро, делая по земле проворные прыжки». При этом гульманы, как сообщает Блэндфорд, загибают свой длинный хвост на спину и вперед.

По словам этого автора, они никогда не встречаются далеко от воды. «Их голос, – замечает он в другом месте, – громок и его часто можно слышать, особенно по утрам и вечерам. Два самых обыкновенных звука, издаваемых ими, – это звучный, радостный, почти благозвучный крик, известного рода радостное восклицание, с которым они кидаются между ветвями, и грубый гортанный звук, издаваемый при тревоге и раздражении. Этот последний хорошо известен охотникам на тигров, с которыми, то есть охотниками, обезьяны эти, по-видимому, находятся в постоянной дружбе.

Безопасно укрывшись в воздушной высоте или переходя с дерева на дерево (если тигр крадется где-нибудь), обезьяна жестами и голосом указывает охотнику, где прячется в кустах и траве хищник. Нельзя без удивления наблюдать, как эти обезьяны даже в самых отдаленных и диких местностях, видимо, считают людей своими друзьями или, по крайней мере, союзниками против тигра.

Однако охотники ошибочно полагают, что грубый гортанный звук всегда указывает на присутствие тигра или леопарда, так как гульманы не менее часто издают его и в том случае, когда бывают чем-нибудь удивлены. Я слышал этот звук даже тогда, когда обезьяны замечали убегающего оленя, и полагаю, что они так же не приветствовали бы и внезапно появившегося человека». В общем Блэнфорд говорит, что гульман спокойнее, менее любопытен и дерзок, а также менее задорен, чем макаки. В неволе старые обезьяны становятся нередко угрюмыми и злыми.

Гульман обнаруживает большую привязанность к своим детенышам. Дювосель рассказывал, что он подстрелил одну самку этого вида и при этом стал свидетелем поистине трогательной сцены. Бедное животное, раненное около сердца, несло на себе детеныша, оно собрало все силы, взяло детеныша, повесило его на ветвь и упало вниз мертвое. «Эта черта, – прибавляет наш автор, – произвела на меня более сильное впечатление, чем все рассказы браминов, и на этот раз удовольствие добыть такое прекрасное животное не могло заглушить во мне сожаление, что пришлось убить существо, которое перед самой смертью проявляло такое внушающее уважение чувство».