Животные с такими странными, забавными нравами не могут быть названы страшилищами Ледовитого океана и хищниками, опасными для человека; но я отнюдь не смею утверждать, что встречи и охота с печальным исходом никогда не случались и не случаются. Всегда, однако, можно сказать, что медведи ведут себя относительно добродушно – одним словом, по-медвежьи.

Так, астроном Второй немецкой полярной экспедиции Берген двадцать лет назад убедился, к ужасу своему, что голодный медведь может кинуться на человека. Когда он шел к своим инструментам, медведь неожиданно схватил и поволок его. «Без четверти девять, – так описывает Берген свое приключение, – я вышел, чтобы наблюдать покрытие звезды планетой, которое должно было начаться почти в 9 часов, и заодно провести метеорологические наблюдения.

Только я собрался идти назад, как пришел на льдину капитан Кольдовей. Мы поговорили несколько минут, после чего я пошел на землю, а он в каюту. Когда на обратном пути из обсерватории я дошел до термометра, то в пятидесяти шагах от корабля услышал какой-то шум и увидел идущего ко мне медведя; не было времени пустить в дело ружье, без которого мы никогда не выходили. Нападение было так внезапно и так быстро, что я до сих пор не могу сказать, как оно произошло: медведь или ударил меня лапами, или с разбегу наскочил на меня; оставшийся след (ушиб и шрам на левом ухе) заставляет предположить, что он меня ударил. Первое, что я почувствовал, было прикосновение зубов к коже моей головы, покрытой тонкой шапочкой, причем медведь старался, как он обыкновенно это делает с тюленями, взломать мой череп, на котором его зубы только скрипя скользили.

Крики о помощи, поднятые мной, испугали медведя только на минуту, он убежал, но сейчас же возвратился и начал опять кусать мою голову. Крики мои были, однако, услышаны капитаном, который еще не успел исполнить своего намерения пойти спать; он поднялся на палубу, удостоверился в том, что это действительно крики о помощи, поднял на ноги весь экипаж и поспешил на льдину, чтобы помочь в беде товарищу. Медведя испугал поднявшийся шум, и он собрался бежать, чтобы унести в безопасное место свою жертву, которую он все еще держал за голову и которая бессильными толчками в медвежий бок старалась заставить выпустить ее.

После выстрела, произведенного с намерением испугать медведя, зверь отпустил меня, отскочил шага на два, но потом снова схватил сначала за руку, затем за кисть правой руки, на которой была надета меховая перчатка. К счастью, эта заминка дала возможность преследователям сократить расстояние между нами и приблизиться к медведю. Зверь направился к суше, и ему удалось бы убежать со своей добычей, если бы он сумел взобраться на берег; но, подойдя к краю льдины, медведь двинулся параллельно берегу по острым, неровным, разбитым льдинам; при этом ему пришлось перейти на шаг, а преследователи в это время приближались к нему по гладкому полю.

Протащив меня около трехсот шагов и чуть не задушив шалью, концы которой он крепко держал, медведь отпустил меня, и в ту же минуту Кольдовей наклонился надо мной со словами: «Слава Богу, он еще жив». В нескольких шагах стоял медведь, по-видимому раздумывая, что ему делать, пока пуля не показала ему, что давно пора было убираться.

О преследовании никто не думал, так как, прежде всего надо было доставить пострадавшего на берег; больше всего ран оказалось на голове, где кроме бесчисленных маленьких укусов кожу прорезали длинные, десять-пятнадцать сантиметров, шрамы, и при этом довольно глубокие. Остальные раны, которые были большей частью следствием ударов об острые края льдин, пока медведь тащил меня по неровной поверхности, были незначительны. Следует упомянуть, что я не чувствовал боли ни во время схватки, ни после, ни во время лечения моих ран, которое благодаря хорошему уходу и постоянному прикладыванию льда шло очень успешно».

За белым медведем охотятся ради его мяса, жира и меха всюду, где его встретят. Против него употребляют огнестрельное оружие, копья и капканы; некоторые охотники, по словам Земана, прибегают к следующей хитрости. Они сгибают китовый ус шириной 10 сантиметров и длиной 60, обкладывают его тюленьим жиром и обжаривают; потом отыскивают медведя, раздразнивают его стрелами, бросают ему кусок жира и убегают. Медведь обнюхивает приманку, решает, что она съедобна, проглатывает, но тут его настигает смерть, потому что жир в теплом желудке тает, китовый ус выпрямляется и разрывает ему кишки.

Но сомнительно, чтобы недоверчивые звери проглатывали целиком подобные подозрительные куски жира. Правда, они едят, когда их не тревожат, самые разные и удивительные вещи и имеют весьма неприятную привычку отыскивать и присваивать запасы, которые северные путешественники прячут в известных местах в этих ледяных пустынях, чтобы потом ими воспользоваться.

Лучшей защитой от их нападений оказывается песок: сначала им засыпают кладовые, затем его обливают водой; она замерзает, и запасы, таким образом, покрываются толстым слоем льда. Деревянные избы медведи разрушают, каменные кучи разбрасывают, бочки, сундуки взламывают и уничтожают все, что плохо лежит и что только они могут проглотить. Кан рассказывает, что эти грабители кроме мяса и морских сухарей сожрали кофе, паруса и американский флаг и только с железным сундуком не смогли справиться.

По словам Тобизена, медведи опустошили две бочки с соленой рыбой, оставленные в зимнем помещении. У одного белого медведя, которого убили охотники Мак-Клурса во время его экспедиции для спасения Франклина, желудок был наполнен изюмом, ветчиной, табаком и пластырями; угощение это он мог получить только при разграблении какого-нибудь амбара путешественников на далеком Севере.

У немецких полярных путешественников белые медведи утащили астрономические приборы и железные крючки, съели у них, когда они путешествовали на санях, сахар, стеариновые свечи, разжевали каучуковые фляжки, пакеты с табаком и вытянули пробку из водочной бутылки; важный дневник они, к счастью, успели только схватить зубами в тот момент, когда шум был услышан и их прогнали.