Горностай охотится и поедает почти всех мелких млекопитающих и птиц, которых он может захватить, а также нередко отваживается нападать и на животных, превосходящих его своей величиной. Мыши, кроты, хомяки, кролики, жаворонки, воробьи, голуби, куры, ласточки (которых он добывает из гнезд), змеи и ящерицы постоянно преследуются им, даже зайцы не застрахованы от него.
Ленц однажды наблюдал, как пять горностаев готовились напасть около садового забора на больного зайца и пытались его задушить. Английские наблюдатели свидетельствуют, что отважное животное в состоянии осилить также и здорового зайца. Гоне, услыхав однажды громкий жалобный крик зайца, поспешил к месту, откуда он раздавался, и увидел прихрамывающего зайца, которого, очевидно, что-то в высшей степени мучило. Это что-то при ближайшем рассмотрении оказалось горностаем, который впился зайцу в одну из сторон груди. Заяц протащил еще немного своего страшного врага и скрылся в поросли; вероятно, дальше он уже не пошел. Эти факты можно оспаривать, но, тем не менее, они несомненны.
При этом Белль, впервые сообщивший вышеприведенный пример, добавляет: «Заяц, преследуемый горностаем, не пользуется своими преимуществами. В несколько прыжков, как само собой понятно, он мог бы так же ускользнуть от горностая, как это удается ему при преследовании собакой или лисицей, но, по-видимому, он не обращает внимания на маленькое созданьице и привольно продолжает прыгать, как будто горностая вовсе нет на свете, а между тем за такое равнодушие ему иногда приходится расплачиваться жизнью».
Интереснее всего наблюдать, как горностай предается своей любимой охоте, когда овладевает он водяной крысой. Этот грызун преследуется хищником и на земле, и в воде. И как, по-видимому, ни казалась бы неблагоприятной для горностая вода – эта естественная стихия для водяной крысы, тем не менее, горностай, в конце концов, все-таки умудряется доконать грызуна. Вначале хищник обнюхивает все норы. Его тонкое обоняние явственно говорит ему, что одна или две крысы покоятся в норке.
Убедившись в присутствии в норе крысы, горностай без всяких околичностей проникает внутрь, а крысе, естественно, не остается ничего другого, как броситься в воду, в надежде спрятаться в густом тростнике, но это не спасает ее от неутомимого преследователя и самого злейшего ее врага. Выставив из воды голову и затылок, как обыкновенно это делает плывущая собака, несется горностай с ловкостью выдры по чуждой ему стихии и с большим упрямством преследует спасающуюся крысу. Если какая-нибудь случайность не поможет ей, то она погибла.
Сноровка в лазании столь же мало оказывает ей помощь, как и умение прятаться. Хищник все время, как выражаются охотники, висит над ней, а его хищные зубы всегда опаснее, чем крепкие и острые резцы грызуна. Случается, что борьба заканчивается в воде, и тогда проворный зверек выплывает с добычей в зубах на берег, где на приволье и пожирает крысу. Вуд рассказывает, что несколько горностаев в состоянии уничтожить в течение немногих дней многочисленное поселение водяных крыс*.
* Основная добыча горностая – мелкие грызуны. Однако он нападает и на более крупных животных, таких, как молодые утки или кролики. Он часто селится на открытых местах, по берегам водоемов. В некоторых условиях он может стать фактически полуводным животным.
Время спаривания горностая в наших местах (в средней Европе) приходится на март, а в мае или в июне самка приносит от пяти до восьми детенышей*. Для них мать обычно приготовляет мягкое ложе в какой-нибудь хорошо замаскированной норе крота или где-либо в другом, подобном укромном местечке.
Детенышей своих мать очень нежно любит, кормит их молоком, ухаживает за ними и играет с ними до самой осени, так как от своей верной воспитательницы почти совершенно взрослые детеныши отделяются лишь около зимы. В случае угрожающей опасности заботливая мать переносит весь свой выводок в зубах в другое убежище и для этого переплывает даже воду.
Когда молодые до известной степени подрастут, то мать совершает с ними прогулки, причем очень добросовестно образом обучает их всем хитростям своего мастерства. Маленькие зверьки в свою очередь столь переимчивы, что уже по истечении короткого срока ученья они не многим уступают старым в отваге, лукавстве, ловкости и страсти к убийству.
* У горностая беременность имеет латентный период, когда оплодотворенная яйцеклетка не разбивается. Поэтому спаривание происходит у горностаев в начале лета, а развиваться эмбрионы начинают лишь с наступлением весны, 7-10 месяцев спустя после оплодотворения. В помете горностая обычно около 6 детенышей, но может быть от 3 до 18.
Ловят горностая во всякого рода ловушки, и часто он случайно попадает и в крысоловки; если тогда приблизиться к нему, то можно услышать пронзительные трещащие звуки, а если его раздражать, то он бросается на обидчика с громким визгом; о своей боязни он заявляет только тихим фырканьем.
Обыкновенно горностай, будучи пойман старым, живет не долго, так как он столь же раздражителен, как и ласка, не привыкает ни к клетке, ни к ухаживающему за ним лицу, отказывается от пищи или впадает в такое раздражение, что вследствие этого погибает.
Я ловил много горностаев, заботливо ухаживал за ними, но не был в состоянии сохранить жизни ни одному из них. Напротив, взятый из гнезда горностай становится весьма ручным и доставляет своему воспитателю много удовольствия; при этом некоторые из этих экземпляров становились ручными до такой степени, что по собственной воле уходили и возвращались домой, а также следовали за своим господином наподобие собаки*.
* У всех куньих чрезвычайно силен так называемый импринтинг (запечатление), благодаря которому первый подвижный предмет, увиденный детенышем после прозрения, ассоциируется с матерью и пробуждает инстинкт следования за этим предметом. Если человек берет слепых детенышей, то велика вероятность, что подрастающие детеныши будут стараться неотступно следовать за своим «воспитателем».
Мех горностая не дорог, но благодаря своей красоте все-таки ценится. Прежде его носили исключительно монархи, но ныне он сделался общим достоянием. По Ломеру, на рынок в год поступает около 400 тысяч горностаевых шкурок общей стоимостью в 300 тысяч марок; при этом самые лучшие идут из Барабинска и Ишима, а качеством пониже – с Енисея и Лены. По Радде, в юго-восточной Сибири за горностаем сильно стали охотиться лишь в недавнее время, причем с 1856 года за шкуру платят от 10 до 15 копеек серебром, между тем как раньше из-за незначительной ценности шкурки горностая вовсе не преследовали.
